Константин Поповский
КУЗНЕЧИК
или
ОСЕНЬ ДОН
ГУАНА
|
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
ДОН
ГУАН
ЛЕПОРЕЛЛО
СГАНАРЕЛЛЬ
ФЕРГИНАЛЬ
ТЕНЬ
КЛЕОПАТРА
ЗЯТЬ
БУРГОМИСТР
СЕКРЕТАРЬ
КАТАЛИНА,
ОНА ЖЕ ДОКТОР ПУРСОНЬЯК
ДОКТОР
ЛЮБЕК
ФРАНЦИСКА
ВОР
НЕЗНАКОМЕЦ
ПИЩИК
КАПИТАН
СТОРОЖ
СКРИПАЧ
БРАТ
ФИЛИПП
Д Е Й С Т В И Е П Е Р В О Е
Кабинет
Дон Гуана.
Простые
книжные шкафы, два кресла возле письменного стола, кожаный диван и коллекция холодного оружия на одной из стен. Возле правой и левой
кулисы - две двери, ведущие во внутренние покои дома. Рядом с диваном - небольшой закрытый секретер. У
стены, в просвете между двух высоких окон - заваленный бумагами стол. Над ним -
небрежно повешенный женский портрет. Еще несколько портретов разных размеров, в
рамах и без рам, стоят у стен, возле книжных шкафов, рядом со столом. За
прозрачными занавесками угадывается
городской пейзаж. Судя по открывающемуся из окна виду, кабинет расположен не
ниже второго этажа.
Вторая
половина дня. Лучи осеннего солнца бьют в окна, положив на пол кабинета розовые тени.
Дон
Гуан в домашней одежде, сидит за столом. Он что-то пишет, время от времени
обмакивая перо в чернильницу и не обращая внимания на Лепорелло, который
вытирает пыль с развешенного на стене оружия.
Лепорелло
только что протер тряпкой одну из шпаг и теперь, вместо того чтобы вернуть ее
на место, вынул клинок из ножен и встал в боевую позицию. Театрально
фехтуя,
он то приближается к столу, за которым сидит Дон Гуан, то вновь отступает,
отбиваясь от воображаемого противника. Затем, делая зверское лицо, меняет
направление и, крестя воздух шпагой, наступает на книжный шкаф. Все это он
делает совершенно бесшумно и не без некоторого изящества.
Появляется
Сганарелль. В его руках - целая кипа больших и маленьких портретов. С опаской
косясь на Лепорелло, он подходит к столу.
СГАНАРЕЛЛЬ
(с трудом): Куда прикажите?
ДОН
ГУАН (не поднимая головы): Куда хочешь.
Не
долго думая, Сганарелль сваливает портреты прямо возле стола, затем,
наклонившись, смахивает с них рукой пыль. В этот момент, незаметно подкравшись
сзади, Лепорелло слегка колет его острием шпаги и тут же отскакивает в сторону.
СГАНАРЕЛЛЬ:
Ой! (Оглядывается.)
ДОН
ГУАН (не поднимая головы): Что еще?
СГАНАРЕЛЛЬ:
Он меня кольнул.
ЛЕПОРЕЛЛО:
Неправда. Я думал, это крыса.
СГАНАРЕЛЛЬ:
Сам ты крыса.
ДОН
ГУАН (погруженный в свои мысли, задумчиво): Пошли вон.
Пятясь
задом, Сганарелль отступает. Лепорелло, фехтуя, преследует его до самой двери.
Показав ему напоследок язык, Сганарелль исчезает. Лепорелло продолжает
фехтовать.
ЛЕПОРЕЛЛО
(наконец останавливаясь): Какой
великолепный инструмент!
Изящный, легкий! Так бы и всадил в кого. (Любуясь.) Это ведь та, что вы
привезли из Парижа?
ДОН
ГУАН (рассеянно): Я бы настоятельно попросил тебя не называть боевое оружие
инструментом. Инструмент это то, чем
коновал отворяет кровь. По-моему, он называется «ланцет» или что-то в этом
роде.
ЛЕПОРЕЛЛО:
Да, эта-то вещица на ланцет не похожа.
ДОН
ГУАН: Поэтому отнесись к ней с уважением.
ЛЕПОРЕЛЛО:
Можете не сомневаться. С самым глубоким уважением и с величайшим почтением…
Ведь это она, голубушка, проткнула внутренности командора. Я ее хорошо помню.
(Вешая шпагу на место.) Странный человек был этот командор. Не вышел ни лицом,
ни ростом, зато уж шпагой махал, не приведи Господь! Не хуже ветряной мельницы.
(Смеется.) Да только что толку, раз вы его все равно нанизали на шпагу, точно
барашка на вертел!
ДОН
ГУАН (поднимает голову, строго): Попридержи язык, болван. Ты лучше других
знаешь, что этого бы не случилось, когда
бы он сам не добивался смерти с таким упорством. Я только дал ему то,
что он хотел. (Вновь возвращаясь к бумагам.)
ЛЕПОРЕЛЛО
(глубокомысленно): Вот тут я с вами согласиться не могу… (Усаживаясь в кресло.)
Никто на свете не станет бегать за собственной смертью, если, конечно, он еще
не окончательно спятил… Есть конечно, и такие, которые всю жизнь выбиваются из
сил, только бы все думали, что им уже ничего не мило, кроме савана и могилы.
Скажем, те же поэты, которые только и умеют, что распевать на все лады одну и
ту же песню: «любовь прошла, глядь, смерть пришла!». Но вы их спросите, сударь,
отчего они тогда не умирают? (Развалившись в кресле.) А я вам скажу. Оттого, что все это только слова. Пустое
сотрясение воздуха. Любой вам скажет, что человек с понятиями не станет искать
смерти, даже если он узнает, что его жена - законченная шлюха, как это
случилось с покойным командором. И не уговаривайте меня!..
ДОН
ГУАН (подняв голову, грозно): Лепорелло!
ЛЕПОРЕЛЛО
(вскочив): Что прикажете?
ДОН
ГУАН: Разве я тебя не предупреждал, голубчик, чтобы ты следил за своим длинным
языком? Если, конечно, не хочешь, чтобы тебе его укоротили?
ЛЕПОРЕЛЛО:
Виноват.
ДОН
ГУАН: Иди сюда. (Поднимаясь из-за стола.)
ЛЕПОРЕЛЛО:
Зачем?
ДОН
ГУАН: Сейчас узнаешь…(Выходя из-за стола.) Садись. (Усаживает Лепорелло на свое
место.) Возьми перо и пиши. А то у меня уже рука отваливается.
ЛЕПОРЕЛЛО
(оскорблен): Я не писатель, сударь.
ДОН
ГУАН: И, слава Богу. Человечество, стало быть, пока еще может спать спокойно.
ЛЕПОРЕЛЛО:
А почерк? Вы видели какой у меня почерк?.. Потом не пеняйте.
ДОН
ГУАН (мягко): Не испытывай мое терпение, болван. ( Задумчиво пройдясь по
кабинету.) Пиши. (Начинает диктовать.)
Лепорелло,
страдальчески морщась, записывает.
«И
вот…». Пиши: «И вот…»
ЛЕПОРЕЛЛО
(с отвращением): Уже написал.
ДОН
ГУАН: «И вот, повинуясь более голосу страсти, нежели рассудку, что свойственно
скорее, юности, чем зрелости…»
ЛЕПОРЕЛЛО:
«…зрелости…»
ДОН
ГУАН: «…я передал ей записку…»
ЛЕПОРЕЛЛО:
«…записку…»
ДОН
ГУАН: «…в которой умолял придти в мой номер, нисколько, впрочем, не надеясь на
успешный исход своего предприятия». Точка.
ЛЕПОРЕЛЛО:
Нельзя ли чуть помедленнее, сударь?
ДОН
ГУАН: Нельзя. Я обещал закончить к концу месяца. (Диктует.) «Трудно передать мое
изумление, когда вечером того же дня, она легко постучала в мою дверь». (Сам с
собой, прохаживаясь по кабинету, недоуменно.) Боже мой, откуда только
берутся эти нелепые слова?.. Словно я
начитался сентиментальных романов или целый день провел в обществе старых дев…
(Лепорелло.) Ты, должен ее помнить. Это было в «Королевской гостинице», в год,
когда появилась косматая комета, во время карнавала.
ЛЕПОРЕЛЛО
(подозрительно): Рыжая?
ДОН
ГУАН: Я бы не сказал. Скорее шатенка.
ЛЕПОРЕЛЛО:
Говорю вам, рыжая, как наш покойный кобель!.. Она чуть не сломала мне руку и
разбила лоб. Да, в придачу, порвала новый камзол!.. Еще бы не помнить!
ДОН
ГУАН: Вот это новость!.. (Остановившись, наливает в бокал вино.)
ЛЕПОРЕЛЛО
(ворчливо): Как у вас только рука поднимается такое сочинять! (Передразнивая.)
«Легко постучала в мою дверь…» Да если
хотите знать, она постучала в вашу проклятую дверь моей собственной головой!
(Обиженно смолкает.)
ДОН
ГУАН: Я что-то припоминаю…(Пьет.) Больно было?
Лепорелло
обиженно отворачивается.
ДОН ГУАН:
Понимаю. Обидно.
ЛЕПОРЕЛЛО:
А, главное - ну, совершенно ни за что!
ДОН
ГУАН (задумчиво): Я начинаю вспоминать, что у меня в тот вечер тоже не все
сложилось гладко… Правда, это было так давно, что иногда мне кажется, что все
это мне только приснилось. (Осторожно.) Надеюсь, ты больше ничего не помнишь?
ЛЕПОРЕЛЛО
(не без удовольствия): Не беспокойтесь. Прекрасно все помню.
ДОН
ГУАН: Да ведь тебя там не было?
ЛЕПОРЕЛЛО:
Непосредственно, вы хотите сказать… Непосредственно, конечно, не было. А вот
опосредствованно очень и очень было.
ДОН
ГУАН: Как ты иногда странно выражаешься, Лепорелло…Что значит -
«опосредствованно»?
ЛЕПОРЕЛЛО:
Это значит, - незримо… А выражаюсь я,
уж извините, так, как выражаются в хороших книгах.
ДОН
ГУАН: Оставь книги в покое… Что такое незримо?
ЛЕПОРЕЛЛО:
Это значит рядом. На балконе. (Хихикая.) Как поется в песне - «в тени акации
душистой».
ДОН
ГУАН (догадываясь): Так ты подглядывал!
Лепорелло
сокрушенно разводит руками.
Ах,
мерзавец!.. Как же ты осмелился, скотина такая?
ЛЕПОРЕЛЛО:
Виноват.
ДОН
ГУАН: Ей-Богу, следовало бы надрать тебе уши, негодяй. (Не спеша, прогуливается
по кабинету с бокалом в руке.)
Пауза.
(Остановившись, деловито.)
Ничего не забыл?
ЛЕПОРЕЛЛО:
Когда твоей головой стучат об дверь, сударь, такое забудешь не скоро.
ДОН
ГУАН: Такую память следует, скорее, называть злопамятной. Напомни-ка мне тогда,
что она сказала, когда переступила порог моего номера… Помнишь?
ЛЕПОРЕЛЛО:
Нет ничего проще. ( Вспоминает.) Она сказала: «Вот и я, дорогой»… Нет,
погодите. Она сказала не так… Она сказала… (Жеманясь, тонким голосом.) «Я
пришла, дорогой». (Своим голосом.) Вот так она сказала. (Чужим голосом.) «Я
пришла, дорогой». (Своим голосом.) Да еще покачала бедрами. Вот так. (Встав
из-за стола, показывает.)
ДОН
ГУАН (с интересом): Так, так… Ну, а я?
ЛЕПОРЕЛЛО:
Вы разве не помните? Да, как обычно. (Бубнит, выходя из-за стола.) «Какое
неизмеримое блаженство видеть вас среди этих унылых стен. Вы похожи на цветок,
вдруг распустившийся среди колючих терний»… (Своим голосом.) Хорош цветочек,
нечего сказать…
ДОН
ГУАН (не без удивления): Это я сказал?
ЛЕПОРЕЛЛО:
Там, кроме вас и рыжей, больше никого не было, сударь. (Жеманясь, тонким
голосом.) «Надеюсь, вы по достоинству оцените мой поступок, потому что я
собираюсь отдать вам самое дорогое, что есть у девушки?» (Своим голосом.)
Догадываетесь, чего она вам собирается отдать?
ДОН ГУАН: Более или менее.
ЛЕПОРЕЛЛО (тонким голосом): «Когда девушка
отдает это, сударь, она вправе рассчитывать получить взамен кое-что другое».
(Делает вид, что смущен.)
ДОН ГУАН: Другое?
ЛЕПОРЕЛЛО
(входя в роль): До чего же вы непонятливы!.. (Капризно.) Ну, другое, другое…
ДОН
ГУАН: Денег, может быть? (Спохватившись.) Простите, сударыня. (Раздраженно.) Не
знаю.
ЛЕПОРЕЛЛО
(млея, тонким голосом): Просыпаться каждое утро в одной постели. Гулять,
взявшись за руки. Читать одни и те же книги. Встречать гостей. И так - изо дня
в день, из года в год. Идти по жизни, связав себя священными узами брака.
(Мечтательно закрыв глаза, тянется к Дон Гуану.) Идти, идти, идти…
ДОН
ГУАН (отходя в сторону, холодно): Опомнитесь, сударыня. Если бы я женился на
всех потаскушках, которые стучались в мою дверь, то в городе не осталось бы ни
клочка бумаги. Вся бы она ушла на брачные объявления.
ЛЕПОРЕЛЛО
(своим голосом): Э, нет. Этого вы не говорили.
ДОН
ГУАН: Что же я, по твоему, говорил?
ЛЕПОРЕЛЛО:
Положитесь на мою память, сударь… Вы сказали: «Не прежде, чем вы предоставите
мне веские доказательства вашей любви»… Вот, это вы сказали.
ДОН
ГУАН: Какая у тебя неприятная память!.. (С отвращением.) «Не прежде…» Должно
быть, я просто пошутил. Это была шутка и ничего больше.
ЛЕПОРЕЛЛО:
Я так и подумал, сударь. Жаль только, у этой рыжей не хватило чувства юмора,
чтобы оценить ее по достоинству. Вместо этого бедняжка не откладывая,
поторопилась немедленно предоставить вам все мыслимые доказательства своей
любви.
ДОН
ГУАН: И ты, конечно, все видел,
негодяй!
ЛЕПОРЕЛЛО:
Я вам уже говорил, - не более, чем опосредствованно.
ДОН
ГУАН: Чтобы ты провалился вместе с твоим
опосредствованием!.. (Сделав несколько глотков из своего бокала.
Ядовито.) Если уж на то пошло, то я не получил ровным счетом ничего из того,
что грозилась отдать мне эта не в меру бойкая девица!
Лепорелло
не без ехидства смотрит на Дон Гуана.
Я говорю об обещанном,
скотина!.. О том бесценном, чем дорожит каждая уважающая себя девушка.
ЛЕПОРЕЛЛО
(сообразив; тонким голосом): Ах, об этом! Ну, какое это имеет теперь значение!
ДОН
ГУАН (сухо): Огромное, сударыня.… Если одна из договаривающихся сторон не
соблюдает условий договора, то, другая вправе немедленно отказаться от всех
своих обязательств. (С поклоном.) Примите мои самые искренние сожаления.
ЛЕПОРЕЛЛО
(тонким голосом): Дон отказывается жениться?
ДОН
ГУАН: Во всяком случае не в ближайшие тридцать лет.
ЛЕПОРЕЛЛО
(тонким голосом, потрясено): Негодяй! Чудовище! (Схватив тряпку, которой он
вытирал оружие, наступает на Дон Гуана. Театрально.) Я убью тебя! Убью! Убью!
ДОН
ГУАН (отступая): Черт побери!.. (Уворачиваясь от тряпки.) Сударыня! У меня нет
привычки драться с женщинами!
ЛЕПОРЕЛЛО:
Зато у меня есть привычка защищать честь невинной девушки!
ДОН
ГУАН: Какой там девушки! (Отступает от наседающего Лепорелло.) Отвяжись, потаскуха!..
ЛЕПОРЕЛЛО
(совершенно забываясь): Я тебе покажу потаскуху! Узнаешь, на что бывает
способна оскорбленная невинность! (Яростно размахивая тряпкой, пытается
хлестнуть Дон Гуана.) Негодяй! Негодяй! Негодяй!
ДОН
ГУАН (прячась от Лепорелло за столом): Довольно! Остынь, черт побери!.. Я все
вспомнил.
ЛЕПОРЕЛЛО:
Что, например? Как она вцепилась вам в волосы?
ДОН
ГУАН: Говорю же тебе - все!
ЛЕПОРЕЛЛО:
Тогда скажите, что она сделала с вашим париком?
ДОН
ГУАН (поправляя одежду): Швырнула в окно.
ЛЕПОРЕЛЛО:
Так память к вам вернулась?
ДОН
ГУАН: (не сразу): К несчастью, она меня никогда и не покидала. (Негромко.)
Какая же это была дрянная и склочная бабенка! (Садясь в кресло за стол.) А,
впрочем, ничуть не хуже остальных…
ЛЕПОРЕЛЛО:
Вы, сударь, сами виноваты. Зачем было писать? Ухаживать? Приглашать к себе?
ДОН
ГУАН: Зачем?.. Затем, что я был молод, черт возьми! А в молодости все выглядит
немного по-другому… К тому же пока женщина не открыла рот, тебе и в голову не
может придти ничего предосудительного. (Улыбаясь, мягко.) Женщины всегда
казались мне поначалу такими таинственными, такими непостижимо глубокими, что
невольно хотелось погрузиться в эту глубину, словно в утраченный Рай.
(Задумчиво.) Они часто напоминали мне загадочные страницы Платона или Картезия.
Ты вчитываешься в них, надеясь, что они приведут тебя к Истине. Какая-нибудь
одна черточка, один намек, и вот ты уже околдован и ждешь чуда, не замечая
ничего другого. (Мрачно.) Зато уж потом…
ЛЕПОРЕЛЛО
(который медленно крадется к двери, надеясь улизнуть): Да уж, зато потом…
ДОН
ГУАН (заметив маневр Лепорелло): Стой! Ты куда? (Поднимаясь и выходя из-за
стола, молча указывает Лепорелло на свое кресло.)
ЛЕПОРЕЛЛО
(со вздохом усаживаясь за стол): Но только, пожалуйста, не про рыжую!..
ДОН
ГУАН: Хорошо. (Задумчиво идет по кабинету.) Помнишь Мануэлу?
Лепорелло
вспоминает.
Такая
высокая, стройная. Глаза как у газели.
ЛЕПОРЕЛЛО:
Они у вас все с глазами, как у газели… Не помню.
ДОН
ГУАН: Она еще пыталась обучать тебя хорошим манерам. Правда, без особого
успеха.
ЛЕПОРЕЛЛО
(без энтузиазма): Ах, эту…Ту, что вы называли Ходячим Катехизисом?.. Как же.
Она хотела, чтобы я выучил наизусть «Нравоучения на каждый день недели», чтобы
произносить их перед едой. Между прочим, триста страниц убористого текста!
(Понизив голос.) Сказать по правде, когда она попала под лошадь, я, грешным
делом, был просто вне себя от счастья.
ДОН
ГУАН (не без грусти): Бедное, бесчувственное создание. Когда мне удавалось
уложить ее в постель, мне казалось, что я занимаюсь любовью с логарифмической
линейкой. (Решительно.) Оставим ее.
ЛЕПОРЕЛЛО
(не менее решительно): Оставим!
(Поднимается из-за стола.)
ДОН
ГУАН (грозно): Куда?
Лепорелло
обижено садиться. Дон Гуан задумчиво идет по сцене, вспоминая. Короткая пауза.
А что
ты скажешь про Инессу, дочь городского архитектора? У нее на левом плече была
дивная родинка. (Тихо.) Черт бы ее забрал вместе с ней.
ЛЕПОРЕЛЛО
(твердо): Про родинку мне ровным счетом ничего не известно. А вот о том, что
ваша Инесса была настоящая ведьма, об этом знает весь город…Помните засуху,
которая случилась прямо после большого наводнения? Это ее работа.
ДОН
ГУАН: Я говорю совсем о другой Инессе, болван. Той, которая жила в самом конце
Нового Квартала и чей отец был городским архитектором. (Сердито.) Что же ты
ничего не помнишь!
ЛЕПОРЕЛЛО:
Прекрасно все помню, сеньор. Эта тоже была ведьмой, да только на другой манер…
Вы, должно быть, запамятовали.
ДОН
ГУАН (подозрительно): Что именно я запамятовал, негодяй? (Теряя терпение.) Да
говори же, наконец!
ЛЕПОРЕЛЛО
(чужим голосом, надменно): А о чем прикажите говорить с таким неучем, как вы,
сударь? О картах? Или, может быть, о скачках? (Театрально смеется.)
ДОН
ГУАН: Что такое?
ЛЕПОРЕЛЛО
(чужим голосом): Удивительно, что вы до сих пор еще не ходите на
четвереньках!.. Только не надо делать вид, что мы обиделись! Вам бы только
махать своей шпажонкой, да затевать по кабакам драки! Это все, на что вы
способны!.. (Заламывая руки.) Боже, как же я несчастна!..
Что-то
вспомнив, Дон Гуан, беззвучно смеется.
(Схватив со стола первую подвернувшуюся ему под руку бумагу.) Что
это?.. Ну, конечно! Вы даже не удосужились прочесть эти прелестные стихи,
которые я принесла вам в прошлый раз! (Изумленно.) Да вы их даже не подумали
открыть! Эти прекрасные, волшебные стихи, которые никого не могут оставить
равнодушным, кроме, разумеется, вас, господин Гуан!
ДОН
ГУАН (холодно): Я не большой любитель современной поэзии, сударыня.
ЛЕПОРЕЛЛО
(тем же голосом, с сарказмом): О, да!.. Вы не любите поэзию, презираете
живопись и ненавидите архитектуру. И все это потому, что вы просто животное.
Животные тоже ничего не понимают в живописи и презирают поэзию! (С ужасом.) А
как вы вели себя в театре! Боже!.. Вы ерзали, зевали и, наконец, захрапели,
тогда когда все вокруг едва сдерживали
слезы! Я чуть не сгорела от стыда!
ДОН
ГУАН: Это была довольно скучная пьеса, сударыня.
ЛЕПОРЕЛЛО
(закатив глаза): Мне дурно!.. Дайте мне воды! (Быстро пьет из бокала Дон
Гуана.) Стыдитесь, сударь! Это был Расин!.. Расин! (Быстро допивает вино.)
ДОН
ГУАН: Оставь в покое мое вино!
ЛЕПОРЕЛЛО
(по-прежнему чужим голосом): Но ничего! Ничего… Если небу угодно, чтобы я несла
этот крест, я его понесу. Я буду нести его, покуда Создатель не услышит мои
молитвы и не просветит ваше каменное сердце… (Ледяным голосом.) Завтра мы
пойдем в оперу, господин Гуан, и только посмейте мне сказать потом, что вы не
почувствовали вот здесь это божественное, пьянящее жжение, от которого у
нормальных людей кружится голова и из глаз текут слезы! (Показывает на сердце.)
ДОН
ГУАН (внезапно взорвавшись): Дура!
Дура! Дура!
Лепорелло
в испуге приседает за столом. Пауза. Дон Гуан медленно идет по сцене и,
наконец, садится в одно из кресел возле стола
(Спокойно
и немного удивленно.) А ведь мне казалось, что я почти любил ее… (Сам с собой,
очень тихо.) Как это нелепо звучит - «почти любил»… (Громко, Лепорелло.) Мне
что-то плохо вспоминается сегодня. Как будто я проглотил кусок скисшего сыра
или выпил стакан забродившего вина. (С удивлением.) Послушай, неужели все это
было на самом деле?.. (Посмеиваясь.)
Ей-Богу, у меня такое ощущение, словно всю жизнь мне встречались одни
только дуры, кривляки, шлюхи, нимфоманки, инфантильные куклы и сентиментальные
идиотки. (Задумчиво.) Черт возьми… Или таково свойство всех воспоминаний?
Видеть минувшее в истинном свете, так, как оно было на самом деле?.. Узнавать
правду через много лет, тогда, когда она тебе уже не нужна? Как будто твоя
память оказывается теперь куда зорче, чем когда-то были твои собственные глаза?
(Громко, Лепорелло.) А знаешь, что из этого следует, дружок?.. Сущая ерунда.
Почти ничего. Что наше настоящее - это всего только сон. К тому же, довольно
пустой.
В то
время как Дон Гуан говорит, свет неожиданно
тускнеет и из открытой левой двери бесшумно появляется женская фигура,
одетая в строгое темное платье. Лицо ее закрывает маска. Она медленно идет мимо
сидящего Дон Гуана и Лепорелло, которые ее не видят. Дойдя до правой двери, она
останавливается, чуть повернув голову, словно прислушиваясь к разговору.
ЛЕПОРЕЛЛО
(выходя из-за стола): Вы говорите опасные вещи, хозяин!
ДОН
ГУАН (перебивая, оглядываясь): Погоди… Ты слышал?
ЛЕПОРЕЛЛО:
Что?
ДОН
ГУАН: Кто-то окликнул меня по имени.
ЛЕПОРЕЛЛО:
Это ветер.
ДОН ГУАН:
Сегодня нет никакого ветра.
ЛЕПОРЕЛЛО:
Ну, значит проехал извозчик.
Так
же бесшумно, как она появилась, женщина в маске исчезает за дверью.
ДОН
ГУАН: Как ты хорошо все умеешь объяснить. Не хуже наших газет.
ЛЕПОРЕЛЛО:
Зато уж как вы, сударь, умеете все хорошо запутать! (Осторожно крадется к
двери.)
ДОН
ГУАН: Все прекрасно запуталось и без моей помощи… Постой. Ты куда?
В
дверях, почти столкнувшись с Лепорелло, появляется Сганарелль.
СГАНАРЕЛЛЬ
(едва сдерживая смех): Ваша милость!.. Господин Фергиналь! (Не удержавшись,
прыскает в кулак.)
Воспользовавшись
его появлением, Лепорелло быстро
исчезает.
ДОН
ГУАН: Проси.
В то
же мгновение в дверном проеме возникает грузная фигура Гектора Фергиналя,
издателя и друга Дон Гуана. На его голове - чудовищных размеров шляпа,
украшенная ядовито-лимонным бантом. Она, впрочем, никак не вяжется с его
скромным костюмом.
ФЕРГИНАЛЬ
(остановившись в дверях; Сганареллю): Что же ты? Проси.
СГАНАРЕЛЛЬ
(не понимая): Чего изволите?
ФЕРГИНАЛЬ:
Хозяин сказал тебе - «проси»! Вот и проси, болван!
СГАНАРЕЛЛЬ
(в недоумении глядя сначала на Фергиналя, затем на Дон Гуана; вяло) Прошу…
ФЕРГИНАЛЬ:
До чего же ты уныло просишь!.. Постой-ка! Я тебя научу, как надо просить!
(Грозно.) А ну-ка, попроси так, чтобы все слышали, что ты просишь от всего
сердца!
Сганарелль
в замешательстве.
ДОН
ГУАН: Оставьте его, Гектор. Боюсь, он еще не совсем пришел в себя после вашего
последнего визита. (Сганареллю.) Иди, Сганарелль.
Сганарелль
охотно исчезает.
ФЕРГИНАЛЬ
(повернувшись к Дон Гуану и открывая ему свои объятия): Любезный друг!
(Подходит ближе, но, внезапно, останавливается.) Какое у вас, однако, сегодня
кислое выражение лица, любезный друг! Сдается мне, вы опять объелись за обедом
вашим любимым швейцарским сыром.
ДОН
ГУАН: Зато вы, любезный друг, как всегда, не к месту наблюдательны и
неделикатны.
ФЕРГИНАЛЬ:
Ах, вот как тут у вас встречают гостей!.. Сдается мне, любезный друг, что вы
слегка забылись. Ваше грубое замечание пребольно ранило меня в самое сердце. Я
прямо-таки чувствую, как вы мечтаете унизить мое человеческое достоинство,
любезный друг! Втоптать его безо всякого сожаления в грязь! Не знаю, кто бы
стерпел это, но, во всяком случае, не я. (Обнажая шпагу.) Придется мне оставить
вас без сладкого, любезный друг!
ДОН
ГУАН: Ради Бога, Фергиналь! Вы мне сейчас разобьете все стекла!..
ФЕРГИНАЛЬ:
Что такое разбитые стекла, по сравнению с разбитым сердцем, любезный друг?
Защищайтесь или я понаделаю в вас столько дырок, сколько вы не видели даже в
вашем любимом сыре!
ДОН
ГУАН (кричит): Лепорелло!..
Фергиналь,
помахивая шпагой, становится в позицию. В дверях появляется Лепорелло.
Брось-ка
мне шпагу.
Лепорелло
бросает Дон Гуану шпагу.
Сейчас
ты увидишь, как этот, с позволения сказать, любезный друг, будет молить меня о
пощаде.(Фергиналю.) Помолитесь перед смертью, любезный друг.
ФЕРГИНАЛЬ:
Того же, любезный друг, от всей души рекомендую вам.
Обмениваясь
ударами, Дон Гуан и Фергиналь театрально сражаются. На шум вбегает Сганарелль и
останавливается, выглядывая из-за плеча Лепорелло.
(Падая вдруг на колени и делая
вид, что он ранен.) Что это? (Жалобно, нараспев): Должно быть я умираю.
Любезный друг пронзил мне сердце. Ему помог швейцарский сыр… (Сганареллю,
деловито.) Быстро принеси мне вина, болван. Перед смертью я хочу вволю залить
свою печаль.
СГАНАРЕЛЛЬ
(ворчливо): Вы неплохо залили ее в прошлый раз, сударь.
ФЕРГИНАЛЬ:
Ты это мне? (Дон Гуану.) Вы слышали, любезный друг? (Сганареллю, поднимаясь с
колен, грозно.) Ты догадываешься, что я сейчас с тобой сделаю за такие слова?
(Наступает на Сганарелля с поднятой шпагой.)
Сганарелль
с воплем убегает прочь. Вместе с ним исчезает Лепорелло.
(Вслед Сганареллю.) Вина! Да поживее! (Убирая шпагу, Дон Гуану.) Вы совершенно распустили
ваших слуг, любезный друг. Их следовало бы почаще сечь, не то в один прекрасный
день они усядутся вам прямо вот сюда…(Хочет постучать себя по шее, но сделать
это ему мешает шляпа; оставив эту попытку.) История кишит подобными примерами.
ДОН
ГУАН (вешая шпагу на стену): Прежде, чем вы начнете их перечислять, окажите мне
одну небольшую услугу.
ФЕРГИНАЛЛЬ:
Тысячу услуг! Только намекните!
ДОН
ГУАН: Во-первых, присядьте. (Указав Фергиналю на кресло, садиться напротив.) А
во-вторых, Бога ради, снимите вашу чудовищную шляпу. Она мне действует на
нервы. Мне кажется, что я нахожусь в обществе шляпных дел мастера,
рекламирующего свой товар.
ФЕРГИНАЛЬ
(садясь в кресло): Когда бы вы знали истинное назначение этой, как вы
выражаетесь, шляпы, вы бы стали питать к ней самые добрые чувства.
ДОН
ГУАН: Уверен, что я не изменю своего мнения даже если окажется, что вы состоите
с ней в самом ближайшем родстве, любезный друг. Она - ужасна.
ФЕРГИНАЛЛЬ:
Тогда послушайте, что я вам скажу. Внимательно следите за моей мыслью, любезный
друг, и вам все станет ясно… Разумеется, вы и без меня знаете, что все люди,
мягко говоря, идиоты?
Дон
Гуан уклончиво пожимает плечами.
Слава
Богу, это уже ни для кого не секрет… Гораздо хуже, что эти идиоты имеют свои
идиотские представления обо всем на свете. Представьте себе, они почему-то
уверены, что доктор без халата - уже не доктор, а пустое место. Солдат без
мундира уже никого не может защитить. А Бог слышит священника только тогда,
когда тот надевает сутану... Нет ничего удивительного в том, что они хотят,
чтобы издатель тоже одевался, как издатель. Они думают, что в противном случае
никогда нельзя быть уверенным в том,
что он предлагает им качественный
товар, а не какое-нибудь залежавшееся барахло…
ДОН
ГУАН (догадываясь): И эта шляпа?..
ФЕРГИНАЛЬ:
Ничуть не хуже, чем парик судьи свидетельствует к какому славному цеху
принадлежит ее хозяин!.. Надеюсь, теперь-то вы отнесетесь к ней с должным
уважением?
ДОН
ГУАН: Не сомневайтесь. (Кричит.) Лепорелло! (Нетерпеливо.) Лепорелло!
Появляется
Лепорелло.
Забери
у господина издателя его шляпу и отнеси ее вниз. Да, поживее. А то мне уже
мерещиться, что мы здесь беседуем втроем.
ФЕРГИНАЛЛЬ
(неохотно отдавая шляпу Лепорелло.): Да не забудь ее почистить, разбойник!
ЛЕПОРЕЛЛО
(с сочувствием): И как только у вас шея не устает, господин издатель. Ведь тут
одних лент не меньше, чем на два фунта!
ФЕРГИНАЛЬ
(вскочив в ярости): Пошел вон!
Лепорелло
убегает, унося с собой шляпу.
(Возвращаясь
в кресло, обиженно.) Я шел к вам с самыми добрыми известиями, любезный дон, а
вы позволяете своим слугам отпускать в мой адрес весьма сомнительные замечания.
В дверях показывается Сганарелль, который держит
в руках поднос с бутылкой вина и бокалами.
ДОН
ГУАН: Полно, Фергиналь. Рассказывайте поскорее ваши новости, а я стану слушать
их и делать вид, что они пришлись мне по душе.
Фергиналь
обижено молчит. С опаской косясь на него, Сганарелль ставит поднос на стол и,
быстро разлив по бокалам вино, немедленно исчезает. Короткая пауза.
(Поднимая бокал.) Будьте
здоровы, господин издатель. Ей-Богу, даю честное слово, что буду охать, ахать и
делать удивленное лицо всякий раз, когда вы откроете рот.
ФЕРГИНАЛЬ
(меняя гнев на милость): На этот раз вам не придется даже делать вид. (Взяв со
стола бокал.) Позавчера я, наконец, объявил, что в самое ближайшее время
намерен выпустить в свет ваши воспоминания, дорогой и неблагодарный друг. На
самой лучшей бумаге, которая только найдется в этом паршивом городе. (Пьет.)
Короткая
пауза.
(Поставив
бокал на стол.) В чем дело? Отчего вы не кричите «ура» и не бросаетесь мне на
шею?.. Сказать по правде, уже сегодня весь город на все лады склоняет ваше имя.
За одну ночь вы стали знамениты не меньше самого господина бургомистра. А что
будет завтра? А? Даже трудно себе представить. (Смеется, потирая руки.) Знаете,
сколько заказов я получил только за
один вчерашний день?.. Столько, сколько не получал за целый год!.. Город будто
сошел с ума!
ДОН
ГУАН: Примите мои поздравления.
ФЕРГИНАЛЬ:
Вы довольны?.. То-то же! (Посмеиваясь.) А знаете, любезный друг? Многие даже не
были уверенны в том, что вы еще живы. «Как? Тот самый Гуан? Не может быть!»
(Смеясь.) Как вам это нравится?.. Тот самый Гуан!.. (Пьет.)
ДОН
ГУАН: Ваша деликатность, любезный Гектор, как всегда, не знает границ.
(Поднимая бокал.) Ваше здоровье, господин просветитель.
ФЕРГИНАЛЬ:
Какая там, к черту, деликатность! Когда человек становится легендой, многим, естественно,
начинает казаться, что он уже не меньше как сто лет покоится на мемориальном кладбище… А вы - легенда. Живая легенда.
(Хихикая.) Вас следовало бы показывать за деньги.
ДОН
ГУАН: Прежде, любезный друг, я, не задумываясь, проткнул бы вас за такое
предположение шпагой, любезный друг. (Чокнувшись с Фергиналем, пьет.)
Короткая
пауза.
(Задумчиво.) Но, все-таки, какое странное это создание -
человек. Его так мало заботит собственная судьба, что он готов целый день
провести возле какого-нибудь театра, чтобы хоть краем глаза взглянуть на
какую-нибудь местную знаменитость, а потом часами обсуждать, какая была на ней
шляпка или парик… Мы живем не в лучшие времена, любезный Фергиналь.
ФЕРГИНАЛЬ:
Но слава, слава!.. (Хихикает.) Я посмотрю, как вы заговорите, когда прелестные
и юные создания станут просить у вас на улице автограф, а ваш телефон будет без
умолку трещать с утра и до позднего вечера… Вам еще никто не звонил?
ДОН
ГУАН: Вы опять забыли, любезный друг. Я отключил свой телефон много лет назад.
ФЕРГИНАЛЬ:
Ах, да! (После небольшой паузы.) Знаете что? Включите ваш телефон.
Дон
Гуан пренебрежительно машет рукой.
Доставьте
мне такое удовольствие. (Оглянувшись на дверь.) Эй!.. (Кричит.) Лепорелло!
Сганарелль!.. Кто-нибудь!
ДОН
ГУАН: Не надо, Фергиналь.
ЛЕПОРЕЛЛО
(появившись в дверях): Что угодно вашей милости?
ФЕРГИНАЛЬ:
Принеси еще вина. И включи телефон.
Лепорелло
с изумлением смотрит на Дон Гуана.
Хозяин
не возражает.
ДОН
ГУАН (Сдаваясь.): Делай, как он говорит, Лепорелло… Пусть господин издатель
убедится, что о нас, слава Богу, уже давно забыли.
Забрав
пустую бутылку, Лепорелло уходит.
ФЕРГИНАЛЬ
(подождав пока за Лепорелло закроется дверь; негромко): Кажется, мы немного
нервничаем, любезный друг?.. Оставьте. Они прекрасно все помнят, хотя, конечно,
случается, что путают имена и перевирают последовательность событий.
(Посмеиваясь.) Они помнят даже больше, чем было на самом деле. Возьмите хотя бы
эту историю с командором. Многие, даже поговаривают, что однажды вы имели неосторожность
пригласить статую покойного к себе на
ужин. (Хихикая.) И что она пришла… Пришла! (Неожиданно смутившись.) Ну, это я
так… (Пьет.)
Короткая
пауза.
ДОН
ГУАН: Почему вы замолчали? Продолжайте, дорогой друг.
ФЕРГИНАЛЬ:
Я подумал, что вам это может быть неприятно.
ДОН
ГУАН: Напротив. Я хорошо знаю эту историю. В ней нет ничего, что могло бы меня
унизить или задеть.
Появляется
Лепорелло с новой бутылкой вина. Разлив вино по бокалом, уходит.
ФЕРГИНАЛЬ
(дождавшись, когда Лепорелло уйдет; осторожно): Вы знаете всю историю, любезный
друг?
ДОН
ГУАН: От начала и до конца. До того самого места, когда статуя увлекла в преисподнюю безбожного и развратного Дон
Гуана. То есть, меня.
ФЕРГИНАЛЬ
(смущенно посмеиваясь): Народ обожает эти эффектные концовки. Добродетель
торжествует, зло наказано и все такое…В конце концов, это всего только
разгулявшаяся народная фантазия, черт возьми!
Я бы не стал принимать это слишком близко к сердцу!
ДОН
ГУАН (холодно): Кажется, вам отчего-то пришло на ум меня утешить, любезный
друг?
ФЕРГИНАЛЬ:
Мне?.. Нет. (Растерян.) С какой стати?
Неожиданно
где-то в доме звонит телефон. Какое-то время Дон Гуан и Фергиналь смотрят друг
на друга. Короткая пауза.
(Шепотом.)
Ну?.. Что я вам говорил?
В
дверях появляются Сганарелль и Лепорелло. На их лицах - изумление и тревога. В
руках у Лепорелло - продолжающий звонить телефонный аппарат. Лепорелло подходит
к Дон Гуану, который молча смотрит на телефон.
Да,
возьмите же трубку!
ДОН
ГУАН (подняв, наконец, трубку; хрипло): Слушаю.
Пауза.
Все присутствующие смотрят на Дон Гуана.
(Вежливо.)
Да, это дом смутьяна и безбожника Дон Гуана. (Внимательно слушает.)
Пауза.
Я
обдумаю ваше предложение, как только у меня найдется свободное время. (Отдает
трубку Лепорелло.)
Все
присутствующие по-прежнему смотрят на Дон Гуана, который, не спеша, наливает
себе вина и пьет. Пауза.
(Негромко,
Фергиналю.) Мне почему-то вдруг стало казаться, что мы с вами затеяли хорошее дело.
ФЕРГИНАЛЬ:
Ну, рассказывайте же! Рассказывайте! (Нетерпеливо машет слугам, требуя, чтобы те ушли.)
Сганарелль
и Лепорелло неохотно исчезают.
ДОН
ГУАН: Довольно приятный мужской голос пообещал мне в самом скором времени
оторвать голову, если я немедленно не откажусь от мысли опубликовать свои воспоминания
и не уберусь из города.
ФЕРГИНАЛЬ
(изумлен): Что такое?
Дон
Гуан утвердительно кивает головой.
(Возмущен.)
Но какая наглость!
Дон
Гуан с сожалением разводит руками
Ведь
это, пожалуй, хамство, дорогой друг? (Неожиданно громко хихикает.)
ДОН
ГУАН: Оно покажется вам еще большим, если я скажу, что меня попросили
прихватить с собою еще и вас.
ФЕРГИНАЛЬ
(изумлен): Меня? (Во весь голос.) Меня? (Хохочет.) Но почему же меня?
Смеются, глядя друг на друга
ДОН
ГУАН (неожиданно мрачнея): Теперь вы видите, какое безобразное изобретение этот
ваш телефон!.. Каждый может позвонить, когда ему заблагорассудится, не спросив
твоего согласия, - да ведь это все равно, что ввалиться в чужой дом без
приглашения!.. Любой может безнаказанно оскорбить тебя, не опасаясь получить в
ответ удар шпаги!…Что за жалкое время, Фергиналь? И, посмотрите, какие жалкие и
трусливые вещи оно изобретает!
ФЕРГИНАЛЬ
(посмеиваясь): Да вы просто ретроград, дорогой дон! Враг прогресса, как пишут
теперь в газетах… Но я согласен. Народец у нас действительно ни к черту.
Железную дорогу провели, а все такие же свиньи. Их уже не переделать.
ДОН
ГУАН (немного резко): Разве я похож на человека, который собирается кого-то
переделывать? Единственным моим желанием всегда было как можно дальше
находиться от всего, что происходит за этими стенами. (Кричит.) Лепорелло!
В
дверях появляется Лепорелло.
Немедленно
выключи телефон.
ЛЕПОРЕЛЛО:
Сию минуту.
ДОН
ГУАН: Нет, погоди. Лучше убери его совсем.
ЛЕПОРЕЛЛО:
Слушаюсь, хозяин. (Уходит.)
Короткая
пауза, в продолжение которой, как и в сцене с Лепорелло, неожиданно тускнеет
свет и на сцене появляется уже знакомая нам женская фигура в маске. Она
медленно идет мимо Дон Гуана и Фергиналя, которые, однако, ее не видят. На лице
Дон Гуана появляется беспокойство.
ДОН
ГУАН (прислушиваясь): Вы что-нибудь слышали? (Встав, подходит к окну и
отдергивает штору.) Мне показалось, будто меня кто-то позвал. (Возвращаясь в
кресло.) Уже который день я слышу, как кто-то окликает меня по имени.
Женская фигура бесшумно
скрывается в правых дверях.
ФЕРГИНАЛЬ:
Это значит, вам пора отдохнуть. Выспаться. Развеяться… Хотите поедем на охоту?
(Весело потирая руки.) Собачий лай, храп лошадей!.. (Посмеиваясь, грозит Дон
Гуану пальцем.) Но только не прежде, чем я получу последнюю часть вашей
рукописи. (Поднявшись с кресла.) Кстати, поправьте меня, Гуан. В последний раз
здесь, кажется, висела совсем другая дама…(Подходит к висящему над столом
портрету.) Нет?
ДОН
ГУАН: Вы очень наблюдательны, любезный друг… Обычно здесь висит портрет той, о
которой я имею несчастье вспоминать.
Фергиналь
заинтересован.
(С
мрачной усмешкой.) Знаете, когда видишь перед собой когда-то знакомое лицо, в
памяти невольно всплывает множество давно забытых подробностей, которые
говорят, порой, больше, чем все прочее. (Глухо.) Не перестаешь удивляться,
сколько всевозможной дряни хранит человеческая память.
ФЕРГИНАЛЬ:
Вы, должно быть, чертовски счастливы!.. Бродить от одной истории к другой,
заново переживая счастливые мгновения, - да, вам можно позавидовать, черт
побери!
ДОН
ГУАН (сухо): Вы ничего не поняли. Если я о чем-то еще мечтаю, то только о том,
чтобы поскорее избавиться от этого проклятия. Проснуться в одно прекрасное
утро, не чувствуя больше тяжести воспоминаний. Забыть все, что было… Нет. Не
забыть. (Тихо.) Уничтожить. Превратить
все это в ничто. (Мрачно усмехаясь.) Поэтому мою книгу, любезный друг, можно
сравнить разве что с мышеловкой. Приманка, может быть, выглядит аппетитно, но
только до той минуты, пока не щелкнет пружина и не захлопнется дверцы.
(Смолкает.)
Короткая
пауза.
ФЕРГИНАЛЬ
(осторожно): Я все-таки надеюсь, что речь не идет о раскаянии?
Дон
Гуан укоризненно смотрит на Фергиналя.
(Спохватившись.) О, простите
меня! Сам не знаю, что я такое говорю. Примите мои извинения.
ДОН
ГУАН (поднимаясь и подходя к стоящим у стены портретам; негромко): Если бы вы
знали, любезный друг, на какие только ухищрения не пускается наше прошлое,
чтобы сохранить над нами свою власть! В какие только наряды оно ни пытается
нарядиться! Каких только ужасов не обещает!.. (С явным отвращением.) Но
посмотрите на эти лица. Загляните в их глаза. Послушайте, что говорят их
улыбки. И вам станет так же тошно, как и мне. (Поворачивая один из
портретов лицом к Фергиналю.) Вот эта,
к примеру, не позволяла прикоснуться к себе прежде, чем я не обещал ей
какой-нибудь подарок. (Поворачивает другой портрет.) А этой доставляло
удовольствие, чтобы ее муж торчал под моими окнами, в то время как она
находилась у меня. (Поворачивая один за другим стоящие портреты.) Эта
потребовала как-то чтобы мы занимались любовью втроем: она, я и ее кучер… Эта
отравилась, когда не смогла занять первое место в каком-то конкурсе… Ну, а эта
донесла на меня, когда узнала, что меня ищет полиция… Загляните в эти невинные
глаза, Фергиналь.
ФЕРГИНАЛЬ:
Какая милая мордашка.
ДОН
ГУАН (продолжая выставлять один портрет за другим): Вот эта таскала в сумочке
«Кама сутру» и требовала, чтобы я любил ее строго по правилам… А эта каждый раз
занималась самобичеванием и клялась, что мы видимся в последний раз, что,
впрочем, не мешало ей стонать от наслаждения и не опаздывать на следующую
встречу…Вам этого мало?.. Сделайте милость! (Поворачивая следующий портрет.)
Вот эта страстно молилась, чтобы, упаси Бог, не забеременеть, а уж, заодно,
просила Создателя, чтобы Он поскорее избавил ее от старика мужа… Эта, не
переставая, сплетничала, так что я
всегда был в курсе всех городских скандалов… Эта?.. Ну, эта просто отравила
своего слугу, чтобы он не сболтнул лишнего…
А эта оказалась в моих объятиях только потому, чтобы не отстать от своей
подруги…Вот эта изводила меня рассказами о жизни святых подвижников… Ну, а эта
не могла жить без подарков.
ФЕРГИНАЛЬ
(наливая себе вина): Вы повторяетесь, дорогой Гуан.
ДОН
ГУАН: Не я, любезный друг. Жизнь. Она скучна и неизобретательна, словно старая
кокотка. (Швырнув последний портрет, возвращается в кресло и наливает себе
вина.)
ФЕРГИНАЛЬ:
И все-таки мне хотелось бы надеяться, что ничего из того, что вы здесь только
что перечислили, ни в коем случае не будет упущено.
ДОН
ГУАН (сухо): Разве дело в этом?.. Или вы думаете, что я пишу для того, чтобы
оправдываться или сводить с кем-то счеты?.. Вы ведь так не думаете, Фергиналь?
(Пьет.)
ФЕРГИНАЛЬ:
Я-то нет. А вот у ваших врагов все
равно останутся на руках сильные козыри. Они никогда не откажут себе в удовольствии
сказать вам: «Как? Да разве вы сами были святым и непорочным?»
ДОН
ГУАН: А вот это, черт возьми, пусть заботит тех, кому пришло время освободиться
от воспоминаний, связанных с именем Дон Гуана!
ФЕРГИНАЛЬ
(улыбаясь): Как это на вас похоже, любезный друг! Вместо аргументов, взять и
просто проткнуть противника шпагой!.. Вы смелый человек, дон. (С бокалом вина в
руке, подходит к сидящему Дон Гуану. Встав чуть позади его кресла и
облокотившись о спинку.) И все же я осмелюсь попросить вас об одном одолжении.
Будьте попроще. Побольше махайте шпагой и поменьше задавайтесь вопросами, на
которые нет ответов. К чему эти длинные рассуждения о природе любви или о
метафизике чувств, которые я нашел в вашем сочинении? Какая такая метафизика в
наше время? Читателю хочется совсем другого. Слышать, как щелкают застежки и
шелестит сбрасываемая одежда. Ну и, конечно, как скрипит кровать.
Скрип-скрип-скрип… Но только имейте в виду: кровать должна скрипеть плавно и
мелодично, иначе читатель выбросит вашу книгу, не добравшись и до середины…
Ваше здоровье, дон. (Чокнувшись с Дон Гуаном, пьет.)
Короткая
пауза.
ДОН
ГУАН (поставив бокал на стол): А вы не очень-то жалуете своего читателя,
любезный друг.
ФЕРГИНАЛЬ
(живо): О, он просто скотина - можете мне поверить. Прожорливое и ненасытное
животное. Сожрет все, что бы вы ему ни подсунули…(Идет по сцене.) За тридцать
лет, что я имею с ним дело, я издал почти три сотни книг. Целую библиотеку!
Книги о вкусной и здоровой пище. Книги о любви. Романы о падших монахинях и
романы о проститутках, вставших на путь исправления. Истории о путешествиях на
Луну и истории об ангелах. Биографии великих святых и великих мошенников.
Советы домохозяйкам и сборники
нравоучений. Сонники. Лечебники. Философские трактаты. Стихи. Проза… Господи!
Люди читают все. Решительно все, без разбора!.. Случается, они даже плачут или
негодуют, но, как правило, это длится недолго и не имеет никаких серьезных
последствий, если, конечно, не принимать за них расстройства желудка или
небольшую бессонницу… Они охотно сожрут и вашу книгу, дорогой мой дон, и, разумеется, безо всякого для себя вреда. Их
желудок не переносит только одно - чувство голода. Вот когда они приходят в
ярость и готовы сожрать даже самого Создателя!
ДОН
ГУАН (с удивлением): Вы сегодня прямо какой-то Демосфен.
ФЕРГИНАЛЬ:
Сказать по правде, меня сильно вдохновил вид вашего секретера. (Подходя к
закрытому секретеру и нежно проведя по нему ладонью.) Ведь это здесь вы держите
все свои секреты? Все эти любовные письма, наспех написанные записки, страстные
признания, укоры, клятвы, обещания, тайны, угрозы, проклятья?…
ДОН
ГУАН (перебивая): Все, что пойдет в пищу вашему ненасытному читателю.
ФЕРГИНАЛЬ
(смеясь): А кто же еще, кроме нас с вами, позаботится о его желудке?
(Оборачивается, привлеченный доносящимся
с лестницы шумом.)
В
кабинет решительно входит дочь Дон Гуана Клеопатра. В ее руках - несколько
сложенных газет. Остановившись, она окидывает присутствующих неприязненным
взглядом, затем медленно подходит к Дон Гуану. В дверном проеме видно
встревоженное лицо Сганарелля.
ДОН
ГУАН (поднимаясь с кресла): Какая приятная неожиданность! (Тихо.) Черт возьми.
(Громко, Фергиналю.) Дорогая дочурка пришла проведать своего старого отца.
Фергиналь,
сдержано поклонившись, отходит в
сторону и становится за кресло Дон Гуана.
КЛЕОПАТРА
(сквозь зубы): Дорогой папа… (Медленно обходит вокруг Дон Гуана, не спуская с
него глаз.)
ДОН
ГУАН (так же медленно поворачиваясь вслед за дочерью): Дорогая дочь…
В
кабинет робко входит зять Дон Гуана. Нерешительно останавливается возле двери.
КЛЕОПАТРА:
Ты, случайно, не знаешь, что это такое? (Трясет перед лицом Дон Гуана пачкой
газет.)
ДОН
ГУАН (удивлен или делая вид, что удивлен): Мне кажется, дочка, что это газеты.
КЛЕОПАТРА
(с ядовитой улыбкой): Какой у меня догадливый отец!.. А может быть, ты знаешь,
что в них пишут, дорогой папа?
ДОН
ГУАН: Я, дочка, не читаю газет.
КЛЕОПАТРА
(ядовито): Какая жалость!.. Ну, тогда я тебе почитаю. Чтобы ты знал, о чем
сегодня болтает весь город, от бургомистра до последнего нищего! (С
раздражением листает газеты.)
ЗЯТЬ
(подойдя, с робкой улыбкой): Здравствуйте, папа.
ДОН
ГУАН (не скрывая раздражения): Здравствуй, сынок. (Вполголоса.) Сколько раз я
просил не называть меня папой!
Робко
улыбаясь, зять отходит в сторону.
КЛЕОПАТРА:
Вот, послушай. (Читает.) «Развратник и дуэлянт, нарушитель общественного
спокойствия и нечистый на руку картежник вновь осмелился привлечь к своей
ничтожной персоне внимание всех честных граждан нашего города…» Это о тебе,
папа.
ДОН
ГУАН: Какая чепуха! Я в жизни не брал в руки карт.
Фергиналь
сдержанно хихикает.
КЛЕОПАТРА (читает): «Намереваясь бросить в
плодоносную почву нашего общего сада ядовитые семена своего ничтожного
сочинения, он осмелился посягнуть на самое святое, что есть у каждого из нас…»
ФЕРГИНАЛЬ
(с изумлением): Как! На частную
собственность?
КЛЕОПАТРА
(продолжает читать, не обращая внимания на реплику Фергиналя): «на неотъемлемое
право каждого на частную жизнь и тайну исповеди».
ФЕРГИНАЛЬ
(с облегчением): Слава Богу! А то я уже
было решил, что вы социалист, любезный друг.
КЛЕОПАТРА
(бросив в сторону Фергиналя красноречивый взгляд; читает): «Бессердечный
мошенник… Отпетый негодяй… Враг всего святого… Безбожник и шулер…» (Дон Гуану.)
Это все про тебя, папа!
ФЕРГИНАЛЬ:
Каков, однако, злодей! Еще не пора
звать полицию?
Высоко
подняв голову, Клеопатра в упор смотрит на Фергиналя.
ДОН
ГУАН: Позволь представить тебе моего друга, господина Гектора Фергиналя.
Сделав
шаг вперед, Фергиналь вежливо кланяется.
КЛЕОПАТРА
(оглядев Фергиналя с ног до головы; не скрывая неприязни): Вы совершенно
напрасно стараетесь изобразить такое невинное лицо. У вас это плохо получается.
(Тряся газетой.) Тут есть кое-что и про вас.
ФЕРГИНАЛЬ:
Не сомневаюсь в этом ни минуты, сударыня. За тридцать лет своей, в целом,
безупречной деятельности, я получил столько несправедливых нареканий, что меня
уже трудно удивить чем-нибудь еще…(Горько.) Подумать только! Нести просвещение
в косную, неотесанную толпу!.. Да, этот тяжелый труд можно сравнить разве что с
трудом ассенизатора! (Хихикая.) Не успеешь принести немного просвещения, как видишь,
что его нежные ростки уже грозят затопить волны варварства!.. (Горько.) И при
этом, заметьте - ни капли благодарности!
ДОН
ГУАН (негромко): Браво, Гектор!
КЛЕОПАТРА
(Фергиналю): Браво, господин издатель! Будь я на вашем месте, я бы давно
сгорела от стыда.
ФЕРГИНАЛЬ
(немного задет): Мне нечего стыдиться, сударыня… Во-первых, я зарабатываю на
вашем отце неплохие деньги, поэтому о стыде можно забыть раз и навсегда. А
во-вторых, - простите! Каждый человек имеет право высказать все, что у него
накипело на душе, тогда как другой, имеет не меньше прав превратить это
накипевшее в товар, а, следовательно, в деньги. (Гордо и громко.) Мы пока еще
живем, слава Богу, в свободном городе,
сударыня!
КЛЕОПАТРА
(кричит): Но не до такой же степени!
ЗЯТЬ
(неожиданно вступая в разговор; Фергиналю): Да, сударь. Каждому индивиду
следует в первую очередь сообразовывать свои поступки с общим благом,
традициями и установлениями властей. (Волнуясь.) Это слова Цицерона, с вашего
позволения.
Кажется,
Фергиналь несколько сбит с толка.
ДОН
ГУАН (цедит сквозь зубы): Очень рекомендую. Мой зять. Весьма начитанный молодой
человек.
Фергиналь
и зять холодно раскланиваются. Короткая пауза.
КЛЕОПАТРА
(подходя к отцу; негромко, без выражения): Ты должен отказаться от этой ужасной
затеи, папа.
ДОН
ГУАН: Это уже невозможно, дочка.
КЛЕОПАТРА
(по-прежнему спокойно и без выражения): Но почему? Тебе уже заплатили? Мы
заплатим больше. Газеты напечатают опровержение и через неделю все забудут о
тебе. Ты переедешь к нам, можешь жить в угловой комнате на втором этаже.
Перевезешь свои книги. Будешь давать Мигелю уроки фехтования. Ты ведь знаешь,
как он тебя любит.
Дон
Гуан молчит. Короткая пауза.
(Тем
же спокойным голосом): Ты же не хочешь, чтобы наша жизнь стала невыносимой?
Чтобы репортеры сторожили нас каждый день у входа, а фотографы ломали деревья в
нашем саду? Чтобы нас провожали любопытными взглядами и показывали в нашу
сторону пальцами? Чтобы мы слышали за спинами смех и шушуканье? Чтобы твоему
внуку не давали прохода в школе? Ты ведь не хочешь этого?
ДОН
ГУАН (устало): Перестань.
КЛЕОПАТРА:
Господи, как же я несчастна! (Кричит, швырнув на пол газеты.) Ну, посмотри,
посмотри на себя! Открой пошире глаза! Никому, - ты слышишь, - никому на самом
деле нет дела до воспоминаний выжившего из ума старика! Для них ты только повод для зубоскальства,
еще одна причина для скандала и ничего больше! Неужели ты думаешь, что они
испугаются твоих разоблачений? Да, они не дадут тебе и рта раскрыть, стоит им
почувствовать, что ты им мешаешь! Плевать они хотели!
ДОН
ГУАН (холодно): Я не фокусник, дочурка, и разоблачениями никогда не занимался.
КЛЕОПАТРА
(кричит): А кто ты? Доживающий свой век, всеми забытый и никому не нужный
старик?.. Ты только посмотри вокруг! (С отвращением оглядываясь.) Эти пыльные
окна, немытая лестница, вечные долги зеленщику и портному… А это! (Показывает
на стоящие у стены портреты.) Кто эти женщины?.. Ну, конечно… Как же это гадко
и отвратительно! Сидеть, перебирая свои грязные воспоминания о своих грязных
похождениях с этими грязными потаскушками!
ДОН
ГУАН (похоже, что он задет): Поосторожнее, дочурка. Любая из них могла бы
оказаться твоей матерью. В некотором смысле, ты должна относиться к ним
по-родственному…
КЛЕОПАТРА
(кричит): Я тебя ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! (Рухнув в кресло, рыдает, закрыв
лицо руками.)
ЗЯТЬ
(подбежав, обмахивает Клеопатру платком; суетливо): Это все нервы. (Фергиналю.)
Нервы.
Пожав
плечами, Фергиналь отходит.
ДОН
ГУАН: Принесите воды… Лепорелло! Воды!
ЗЯТЬ:
Я сам. (Убегает.)
ДОН
ГУАН (Подойдя к Клеопатре и положив ей на плечо руку): Ну, ну, довольно,
дочурка. Успокойся. Все образуется.
Клеопатра
всхлипывает. Фергиналь с сочувствием смотрит на Дон Гуана. Короткая пауза.
КЛЕОПАТРА
(доставая платок): Тебе легко говорить. Образуется. Ты ведь не знаешь, что это
такое - быть дочерью Дон Гуана. (Вытирая глаза.) Всю жизнь скрывать, кто
твой отец. Лгать. Притворяться. Придумывать. А когда все-таки это выходит
наружу, то выслушивать глупые слова сочувствия, слышать какие-то нелепые
намеки, шепот, грязные шутки, видеть двусмысленные улыбки… Сколько раз меня
расспрашивали, правда ли, что ты был любовником герцогини или кого-то там еще,
или пытались рассказать историю о какой-то дурацкой статуе, которая утащила
тебя под землю! Я даже замуж вышла только потому, что хотела, наконец,
избавиться от твоей фамилии!
ДОН
ГУАН: Вот тут ты, дочка, немного поторопилась.
КЛЕОПАТРА
(с горькой иронией): О, да! Было бы, наверное, лучше, если бы я осталась нищей,
старой девой, ожидающей принца…Слава Богу, что мама уговорила меня не
отказываться от этой партии.
ДОН
ГУАН: К несчастью, твоя мать никогда не видела дальше своего носа. В противном
случае, трудно понять, почему ей взбрело в голову назвать тебя Клеопатрой.
Со
стаканом воды появляется зять. Торопливо подходит к Клеопатре. В дверях
появляется Сганарелль.
КЛЕОПАТРА
(мужу, который протягивает ей воду): Спасибо. Уже не надо. (Поднимаясь с
кресла.) Должно быть, я ужасно выгляжу. (В сторону Фергиналя.) Прошу меня
извинить.
ФЕРГИНАЛЬ
(неожиданно и серьезно): Вы само очарование, сударыня.
КЛЕОПАТРА
(улыбаясь немного жалкой улыбкой): Вы, конечно, говорите неправду. Но мне все
равно приятно. (Дон Гуану.) Пойду приведу себя в порядок.
ДОН
ГУАН: Конечно, дочка…(Сганареллю.) Проводи, Сганарелль.
Сганарелль
молча приглашает Клеопатру следовать за ним.
КЛЕОПАТРА:
Спасибо, но я лучше сама. (Идет к двери.)
ЗЯТЬ
(который по-прежнему стоит со стаканом воды): Это все нервы. Нервы.
КЛЕОПАТРА
(вдруг повернувшись к отцу; серьезно): Подумай, пожалуйста, над моими словами,
папа.
Дон
Гуан виновато разводит руками. В то же мгновение все находящиеся на сцене
замирают. Свет вспыхивает и гаснет. Сцена погружается во мрак. Освещенными
остаются только Дон Гуан и ведущая в дальние покои левая дверь. Из нее выходит
и медленно идет по сцене недавняя гостья в маске. Мы будем называть ее Тенью, -
во-первых, потому что так она называет себя сама, а, во-вторых, потому что она
действительно чем-то напоминает тень, - вечно ускользающую, неуловимую и
таинственную.
ТЕНЬ
(негромко зовет): Дон Гуан… Господин Гуан…
ДОН
ГУАН: Какой приятный голос…(Обернувшись, видит гостью; не скрывая удивления.)
Кто вы?
ТЕНЬ
(приседая; немного кокетливо): Прекрасная незнакомка, с вашего позволения.
ДОН
ГУАН (подходя ближе): Пусть меня повесят, если я слышал, как вы появились…
(Какое-то время молча смотрит на гостью.) Впрочем, мой дом всегда открыт для
всех прекрасных незнакомок, сударыня. И для тех, кто появляется неожиданно, и
даже для тех, кто скрывает свою красоту под маской. (С поклоном.) Добро пожаловать, сударыня!
ТЕНЬ:
Благодарю вас. (Медленно идет по сцене.) Вы мне позволите принести вам свои
поздравления, благородный дон? Я бы хотела сделать это прямо сейчас.
ДОН
ГУАН (удивлен): Вы хотите меня поздравить?.. Но с чем?
ТЕНЬ:
С тем, что к вам, наконец, вернулось зрение и вы можете видеть.
ДОН
ГУАН: Зрение? Ко мне?.. (Немного задет.) Вероятно, тут какая-то ошибка. Я
никогда не жаловался на зрение. (Усмехаясь.) Напротив. Всегда находился
кто-нибудь, кто жаловался на то, что у меня слишком зоркие глаза.
ТЕНЬ:
Нет, это не ошибка. (Подходит ближе.) Взгляните… Разве вы меня не видите?
ДОН
ГУАН: Еще бы мне вас не видеть.
ТЕНЬ:
Но ведь прежде вы меня не видели, хотя я всегда была рядом… Знаете, что это
значит?
ДОН
ГУАН: Наверное то, что я был слеп, как новорожденный котенок! (Театрально
кланяется.)
Тень
приседает, впрочем, несколько насмешливо. Короткая пауза.
Что
же получается?.. Вы были где-то рядом, здесь, совсем близко, а я вас не
видел?.. Непостижимо… Как же вам удавалось так долго прятаться от меня?
ТЕНЬ:
Это вас надо спросить, благородный дон, - как вам так долго удавалось
оставаться слепым?
Смеются,
глядя друг на друга.
(Тихо.)
Вы меня хорошо видите?
ДОН
ГУАН: Лучше не бывает.
ТЕНЬ:
А слышите?
ДОН
ГУАН: Как самого себя.
ТЕНЬ:
Значит вас можно поздравить еще с тем, что к вам вернулся слух?
ДОН
ГУАН (весело) Черт возьми!.. По-вашему, я был не только слеп, но еще и глух?
ТЕНЬ
(со вздохом): Боюсь, что да, благородный дон.
ДОН
ГУАН: Тогда поздравьте меня еще раз.
ТЕНЬ:
С удовольствием. (Приседает.) Поздравляю вас.
ДОН
ГУАН: А я поздравлю себя с тем, что принимаю у себя такую очаровательную
гостью. (Подходя ближе и вглядываясь в лицо Тени. Совсем другим, серьезным и
немного тревожным голосом.) Какая странная у нас получилась беседа, сударыня…И
почему мне так знаком ваш голос?
ТЕНЬ
(идя по сцене): Благородный дон слышал, конечно, не одну сотню голосов.
Возможно, среди них встречались похожие на мой.
ДОН
ГУАН: О, да! Целое море голосов. (Идя за Тенью.) Но я их все позабыл.
ТЕНЬ:
Все?
ДОН
ГУАН (подходя): Все кроме вашего, благородная донна.
Негромко
смеются. Дон Гуан пытается взять Тень за руку.
ТЕНЬ
(отнимая руку): Вы очень любезны, сударь. (Идет прочь от Дон Гуана.)
ДОН
ГУАН: Пустяки. Когда-то это удавалось мне значительно лучше…(Идет за Тенью,
изучая ее со спины. Негромко.) Черт возьми!..
ТЕНЬ
(не оборачиваясь): Вы что-то сказали?
ДОН
ГУАН: Ничего. (Помолчав.) Интересно, куда исчезли мои гости? Я непременно хотел
бы вас познакомить. Мой издатель -
обаятельный и, в своем роде, редкий человек. Он бы вам понравился.
ТЕНЬ
(по-прежнему не оборачиваясь, легко): О, не беспокойтесь. Сейчас они совершенно
нигде.
ДОН
ГУАН (сбит с толку): Не знаю, следует ли считать эту новость хорошей… А что вы
хотели сказать этим ужасным «нигде»?
ТЕНЬ:
Просто то, что я сказала… Их нет. Они не существуют.
ДОН
ГУАН (неуверенно): Действительно, что может быть еще проще… Надеюсь, это не
стало для них слишком большой неожиданностью?
ТЕНЬ:
Они даже не подозревают об этом.
ДОН
ГУАН: Тогда, конечно, совсем другое дело. (Неожиданно серьезно.) Впрочем, в
последнее время, мне самому все чаще кажется, что все вокруг - это не больше,
чем сон… (После небольшой паузы.) И все-таки все это немного странно. Что-то
происходит совсем не так, как следовало бы, но как - этого я понять не могу.
Так бывает, когда просыпаешься и не сразу можешь сообразить, где ты, или когда
вспоминаешь о чем-то и не можешь понять - было ли это с тобой на самом деле или
только пригрезилось… Вы сказали - «нигде»?
ТЕНЬ
(немного насмешливо): Если вам будет легче, считайте, что они вам просто
приснились. (Идет по сцене.) Конечно, этот сон не назовешь слишком удачным. Но
ведь благородный дон не станет расстраиваться из-за таких пустяков? В конце
концов, мы отвечаем за свои сны ничуть не больше, чем за свое прошлое.
(Повернувшись, медленно идет в сторону Дон Гуана.)
ДОН
ГУАН (глухо): Похоже, вы просто подслушали мои мысли.
ТЕНЬ
(останавливаясь рядом с Гуаном): Хорошую мысль не грех и подслушать.
(Насмешливо.) Только, прошу вас, не забудьте повторить ее господину
бургомистру, когда он пригласит вас завтра к себе.
Короткая
пауза.
ДОН
ГУАН (внимательно глядя на собеседницу): Вы можете быть совершенно уверены,
донна, что господин бургомистр не пригласит меня ни завтра, ни сегодня.
Никогда. Это так же верно, как то, что меня зовут Дон Гуан.
ТЕНЬ:
Ах, я ведь совсем забыла!.. Вы, верно, думаете, что он не захочет вас видеть,
потому что все еще сердится на вас?.. (Задумчиво.) Кажется, я даже припоминаю,
в чем тут дело… (Негромко.) Много лет назад благородный дон соблазнил его жену…
ДОН
ГУАН (резко): Неправда!
ТЕНЬ:
Так это она вас соблазнила?
ДОН
ГУАН: Нет, сударыня. Она соблазнила моего слугу, приняв его за меня.
ТЕНЬ
(насмешливо): Бедняжка! Она должно быть, плохо видела?
ДОН
ГУАН: Все дело в том, донна, что мой слуга был одет в мою одежду. Она
обозналась.
ТЕНЬ
(едва сдерживая смех): Что за печальная история!.. Я бы хотела посмотреть на ее
лицо, когда она обнаружила рядом с собой не вас!.. Сознайтесь, ведь это вы велели вашему слуге надеть ваши шляпу и
плащ?.. (Смеется.) Ну, конечно вы!
ДОН
ГУАН (печально): Не смею вас обманывать, сударыня. Я.
ТЕНЬ:
Но зачем!..
ДОН
ГУАН: Затем, чтобы не оказаться на его месте.
ТЕНЬ:
Неужели она была так настойчива?
ДОН
ГУАН: Гораздо настойчивее, чем Катон со своим Карфагеном.
ТЕНЬ:
Мне начинает казаться, благородный дон, что с вами надо держать ухо востро. Я
почти уверена, что там была замешана какая-нибудь женщина. Вы ничего не хотите
мне рассказать об этом?
ДОН
ГУАН (мрачно): Поверьте, сударыня - все это уже давно осталось в прошлом.
Тень
молча смотрит на Дон Гуана. Короткая пауза.
Ну,
вот. Теперь вы молчите так, словно я в чем-то провинился.
ТЕНЬ:
Я ждала, когда вы, наконец, скажите, что все это погребено на дне вашего
сердца… Вы ведь это собирались сказать?
ДОН
ГУАН (глухо): Что-нибудь вроде этого.
ТЕНЬ:
И, конечно, оно спрятано так глубоко, что уже никогда не выйдет наружу?
ДОН
ГУАН: Никогда, сударыня.
ТЕНЬ
(с чуть заметным удивлением): И даже не попадет на страницы вашей книги?
ДОН
ГУАН: Ни в коем случае.
ТЕНЬ:
Совсем ничего? Ни улыбки, ни голоса, ни цвета глаз, ни запаха волос, ни
взгляда, ни поворота головы, ни пожатия руки - ничего?
ДОН
ГУАН: Ничего.
ТЕНЬ
(серьезно): Какой вы смешной, господин Гуан.
ДОН
ГУАН: Возможно, вы хотели сказать «старый», сударыня. Что может быть смешнее
старости?
ТЕНЬ
(неожиданно и звонко смеется. Сквозь смех.): Ох, благородный дон!.. Ну, до чего
же вы смешной!
ДОН
ГУАН (про себя, не отрывая взгляд от гостьи): Этот смех… (Тревожно.) Скажите:
кто вы?
ТЕНЬ
(приседая, скромно): Всего только тень, благородный дон. Только тень и ничего
больше.
ДОН
ГУАН: Тень? (С невеселой усмешкой.) Это метафора, я полагаю… Наверное, вы
хотели сказать, что мы живем в царстве теней или что наша жизнь похожа, скорее,
на сон, а, может быть…(Оборвав себя.) Впрочем, я сам не знаю, что вы имели в виду.
(Негромко.) Но мне кажется, я начинаю узнавать вас.
Тень
медленно идет по сцене.
(Поспешно.)
Во всяком случае, у меня такое чувство, как будто мы уже где-то встречались.
ТЕНЬ
(останавливаясь, немного насмешливо): Неужели, к вам возвращается еще и память?
ДОН
ГУАН: Ах, сударыня! Как раз с памятью у меня все в порядке. (Нерешительно.) Вот
если бы вы могли снять вашу маску… Я уверен, что когда-то прежде уже видел вас
…Снимите маску, донна.
ТЕНЬ:
Вы, наверное, сами догадываетесь, что это невозможно.
ДОН ГУАН
(волнуясь): Невозможно?.. Но ведь это всего только слово, только пустой звук.
Для чего еще нужны маски, как не за тем, чтобы их можно было, наконец, снять?
Тень
молча качает головой.
(Смиряясь.)
Тогда хотя бы назовите ваше имя.
ТЕНЬ
(почти удивленно): Но у меня нет имени, господин Гуан.
ДОН
ГУАН: Нет имени?.. Час от часу не легче!… Так не бывает, донна.
ТЕНЬ:
К сожалению, бывает, благородный дон. В конце концов, тень - это всего только
тень… Во всяком случае, до тех пор, пока кто-нибудь не захочет дать ей
какое-нибудь имя. (Грустно.) Но это случается так редко!..
ДОН
ГУАН: Боже! Сколько загадок за такое короткое время! Но погодите, умоляю вас.
(Подходя, негромко.) Ваши духи… Скажите, где я мог слышать их запах?..
Напомните мне хоть что-нибудь!
ТЕНЬ:
В следующий раз, быть может.
ДОН
ГУАН: Я хорошо знаю, что когда говорят «в следующий раз», это чаще всего значит
- «никогда».
ТЕНЬ:
Лучше вспомните поговорку: тот, кто теряет надежду, теряет все. (Немного
насмешливо.) Благородный дон случайно не помнит того юношу, который любил
повторять ее к месту и не к месту?
ДОН
ГУАН: Это я любил повторять… Не знаю почему, но у меня так бьется сердце,
словно я стою перед дверью, за которую мне необходимо попасть, и не знаю, где
ключи от нее. Почему же вы не хотите дать мне возможность войти?..
Пока
он говорит, Тень исчезает.
Подождите,
прошу вас! (Бросается туда, где только что стояла Тень, но наталкивается на
зятя.)
Вспыхивает
свет и действие продолжается с того момента, когда оно было прервано появлением
Тени.
ЗЯТЬ
(едва удержавшись на ногах, после столкновения с Дон Гуаном): Боже мой!..
Дорогой папа!.. (Отступает в испуге.)
ДОН
ГУАН (машинально): Простите… (Оглядываясь.) Где она?
КЛЕОПАТРА:
Что с тобой, папа?
ДОН
ГУАН: Я спрашиваю: где она? (Повернувшись к Фергиналю.) Фергиналь?
ФЕРГИНАЛЬ:
Я не совсем вас понимаю, любезный друг…
ДОН
ГУАН (не дослушав, кричит в сторону двери): Лепорелло!.. Лепорелло!
В
дверях появляется Лепорелло.
(Не
давая ему открыть рот.) Кто-нибудь сейчас выходил из дома?.. Да, отвечай же!
ЛЕПОРЕЛЛО:
Дайте подумать…
ДОН
ГУАН: Да или нет?
ЛЕПОРЕЛЛО:
Никто, хозяин.
ДОН
ГУАН: Проклятье!.. (Озираясь по сторонам.) Этот голос! Этот смех!.. (Бормочет.)
Возможно, она еще в доме… (Убегает.)
Короткая
пауза.
ЗЯТЬ:
Как он резво бегает. Просто мальчик.
КЛЕОПАТРА
(Фергиналю): Надеюсь, вы мне объясните, что все это значит?
ФЕРГИНАЛЬ:
Я бы и сам не прочь узнать.
КЛЕОПАТРА:
Сганарелль! Лепорелло!.. Хозяин здоров? Он ни на что ни жаловался в последнее
время?
СГАНАРЕЛЛЬ
и ЛЕПОРЕЛЛО (вместе): Бог миловал. Здоров, как бык.
ЗЯТЬ:
Ты хочешь сказать, дорогая, что наш дорогой папа немного не в себе?
КЛЕОПАТРА:
Боже мой! Ну, откуда мне знать!
ФЕРГИНАЛЬ
(зятю; холодно): Смею вас уверить, что мой друг господин Гуан находится в
полном и совершенном здравии. Мне уже давно не приходилось видеть человека с
более ясной головой, чем у него. (Кланяется с вызовом.)
ЗЯТЬ
(напуган): Собственно именно это я и имел в виду. (Клеопатре.) Видишь, дорогая,
наш отец совершенно здоров. (Пьет воду из стакана, который он держал.)
В
дверях появляется Дон Гуан. Короткая пауза.
ДОН
ГУАН: Лепорелло! Там кто-то звонил. Пойди узнай. (Сопровождаемый взглядами
присутствующих, проходит и садится за стол.)
Лепорелло
убегает. Вместе с ним исчезает и Сганарелль. Короткая пауза.
(Обращаясь
сразу ко всем.) Что случилось?.. Вы смотрите на меня так, словно я явился из
преисподней. (Помолчав.) Да. Исчезла.
Представьте себе. Сгинула. Испарилась… (Сквозь зубы.) Чертова маска!
(Клеопатре.) Никогда не надевай масок, дочка.
КЛЕОПАТРА:
С тобой все в порядке, папа?
ДОН
ГУАН: Конечно.
ФЕРГИНАЛЬ
(негромко): Что это за представление вы здесь устроили, дорогой друг?
ДОН
ГУАН: Вы, в самом деле, ничего не видели?... (Клеопатре.) А ты, дочка?.. В самом деле - ничего?
(Решительно.) Тогда забудем об этом… (Громко.) Напомните мне, лучше, на чем
прервалась наша дружеская беседа?.. Мы говорили об обеде у герцогини или об
осеннем сборе пожертвований в пользу бедных? Или наш дорогой зять развлекал нас
остроумными и поучительными историями?
КЛЕОПАТРА:
Какого черта, папа!
ДОН
ГУАН: Молчу… Молчу, молчу … (Поднимаясь из-за стола; бормочет.) Вот тут она
стояла. Так близко, что я мог дотронуться до нее… (Оборвав себя, громко.) Вот
что. Пойдемте-ка лучше перекусим. Не знаю почему, но все эти маски, тайны,
намеки всегда вызывают у меня чертовский аппетит.
Входит
Лепорелло.
(Лепорелло.)
Что там?
ЛЕПОРЕЛЛО
(растерянно): Господин капитан просит срочно принять его по важному делу.
(Шепотом.) Немедленно.
ДОН
ГУАН (ко всем): Что за удачный выдался денек! Гуан сегодня просто нарасхват!
(Лепорелло.) Ну, проси. Проси.
Лепорелло
исчезает.
КЛЕОПАТРА
(тревожно): Папа!
ДОН
ГУАН: Что, дочка?
КЛЕОПАТРА:
Прислушайся к моим словам, папа.
ДОН
ГУАН (беспечно): Хорошо, дочка.
ФЕРГИНАЛЬ
(негромко): И к моим.
ДОН
ГУАН: Непременно.
В
кабинет входит капитан Диего де Кальво.
КАПИТАН:
Капитан Диего де Кальво, к господину Гуану, по поручению его светлости,
господина бургомистра… Сударыня… (Раскланивается с Клеопатрой, затем с
остальными.)
ДОН
ГУАН (стоя за столом): Рад вас приветствовать, господин капитан. Проходите и
располагайтесь.
Клеопатра
садится в кресло, напротив нее садится Диего де Кальво. Фергиналь и зять
остаются стоять.
Лепорелло!
(Делает знак Лепорелло. Тот быстро ставит на стол чистый бокал и наливает в
него вино.)
(Капитану.)
Мне знакомо ваше имя, капитан. Не ваш ли батюшка отличился в Турецкой компании,
- вот, только, позабыл в каком году?
КАПИТАН
(откашлявшись; смущен): Так точно. Мой… Вы, стало быть, были знакомы?
ДОН
ГУАН (покосившись на Лепорелло): Боюсь, несколько опосредствованно… Надеюсь, с
ним все в порядке?
КАПИТАН:
Он умер, сударь.
ДОН
ГУАН: Какое несчастье! Смерть не щадит даже героев… Выпейте вина, капитан.
КАПИТАН:
Увы. Я на службе.
ДОН
ГУАН: Так выпейте его с еще большим удовольствием. Ведь запретный плод сладок.
КАПИТАН:
Вы уговорите черта, если захотите. (Берет бокал.) Здоровье присутствующих.
ДОН
ГУАН: Ваше здоровье. (Пригубив, ставит свой бокал на стол.) Так какими же
известиями, вы говорите, хочет порадовать нас их светлость?
КАПИТАН:
Господин бургомистр настоятельно просит вас прибыть к нему завтра между
семнадцатым и восемнадцатым часом. (Понизив голос, доверительно.) Говоря между
нами, сударь, он очень недоволен.
ДОН
ГУАН: Что вы говорите!.. А вот это уже никуда не годится, потому что может
неблагоприятно отразиться на его печени… Каков же предмет его недовольства?
КАПИТАН:
Вы, сударь.
ДОН
ГУАН: Я?.. Что, разве у него нет других
забот, кроме Дон Гуана? (После небольшой паузы. Вежливо.) Как бы там ни было,
передайте их светлости, что я изо всех сил постараюсь не опоздать.
КЛЕОПАТРА:
Папа!
ДОН
ГУАН: Еще вина, капитан?
КАПИТАН:
Не откажусь.
КЛЕОПАТРА:
Папа!
ДОН
ГУАН (наливая вино): Это моя дочь. Она хочет сказать, что если я не одумаюсь,
их светлость прикажет заковать меня в кандалы и выслать из города. Но почему-то
мне кажется, что он только немного пожурит меня за мои невинные заблуждения…
Что скажете, господин капитан?
КЛЕОПАТРА:
Это не смешно, папа! Ты плохо представляешь, сколько людей в этом городе
мечтают свести с тобой счеты!
КАПИТАН:
Говоря между нами, сударь, ваша дочь права. Когда я проезжал сегодня мимо
центральной площади, там ждали выступление брата Филиппа. Народу!.. Похоже,
полгорода собралось, чтобы послушать, как он будет перемывать вам косточки!
ДОН
ГУАН: Что такое? (Обернувшись к Фергиналю, немного раздраженно.) Вы слышали?..
Какой-то мошенник собирает толпу, чтобы поделиться с ней своими соображениями о
Дон Гуане!.. Да, кто он, разрази меня черт, такой!
ФЕРГИНАЛЬ:
Он святой, любезный друг.
ДОН
ГУАН: Святой? Вы это серьезно?
ФЕРГИНАЛЬ:
Святой или что-то в этом роде. Спросите лучше у господина капитана.
Дон
Гуан вопросительно смотрит на капитана.
КАПИТАН:
Это истинная правда, сударь. Святее не бывает… С тех самых пор, как господина
бургомистра переизбрали по его молитве на четвертый срок, весь город стал
почитать его не меньше самого апостола Павла. (Понизив голос.) Говорят, что он
любого человека видит насквозь, - все его грехи, не говоря уже о мелких
прегрешениях! А ведь совсем еще мальчишка. (Совсем тихо.) Между нами говоря -
сопляк!
ЗЯТЬ
(неожиданно вмешиваясь в разговор; волнуясь): Я слышал, что однажды его видели
одновременно в двух разных местах! (Восторженно.) Представьте: в один и тот же
час в двух совершенно разных местах!
КАПИТАН
(с сомнением): Очень может быть.
ДОН
ГУАН: Меня тоже довольно часто видели в двух, а то и в трех разных местах
одновременно. Но было бы преувеличением объявить меня после этого святым.
КЛЕОПАТРА
(неожиданно и звонко): Папа!… Опомнись! Неужели ты до сих пор не понял, чем это
тебе грозит?.. Он страшный, опасный человек, который не упустит случая
воспользоваться чужой ошибкой, чтобы поднять свой авторитет! (Капитану.) Да
скажите же хоть вы ему!
КАПИТАН:
Я и сам, сударь, искренне бы не советовал вам портить с ним отношения. От
святых, как и от начальства, всегда лучше держаться подальше.
ФЕРГИНАЛЬ:
Во всяком случае, пока они еще живы.
ДОН
ГУАН (искренне удивлен): Бояться какого-то шарлатана? Мошенника? (С удивлением
смотрит то на капитана, то на Фергиналя.)
КЛЕОПАТРА:
Ему ничего не стоит восстановить против тебя весь город. Всех этих постных
старух, которые смотрят ему в рот, пьяных мастеровых, глупых подростков,
булочников, сапожников, семинаристов, - весь этот сброд, который никогда не
хочет заниматься своим прямым делом, зато всегда хорошо знает, кто виноват в
том, что летом слишком жарко, а зимой холодно! (Кричит.) Да, прислушайся же,
наконец! Неужели ты до такой степени оглох, что не слышишь ни топота их ног, ни
криков, ни ругани, ни смеха?.. Папа!
Дон
Гуан молчит. Короткая пауза.
(Кричит.)
Папа!..
Свет
внезапно гаснет и сцену постепенно наполняет шум сотен голосов. Освещенным
остается только балкон, нависающий над скрытой темнотой площадью. Под крики, свист и смех на балконе появляется
худощавая фигура брата Филиппа. Шум усиливается, но стоит ему поднять руку, как
шум мгновенно стихает. Над площадью повисает неправдоподобная, почти осязаемая
тишина.
БРАТ
ФИЛИПП (говорит медленно и почти без выражения): Каждый новый день, который
приходит на смену ушедшему, Господь помечает Своей особой печатью, посылая нам
горе или радость. Увы! Если мы посмотрим на наш сегодняшний день, то с
содроганием увидим, что он отмечен печатью Божьего гнева. В наш город пришла
чума, чье имя мы произносим сегодня с ужасом и отвращением, потому что она
убивает не тела, - нет, братья! Она убивает души, обрекая их на вечные муки в воющем адском пламени…
Невидимая площадь взрывается криками: «Дон
Гуан!», «Дон Гуан!», «Дон Гуан!»
(Поднимая
руку и останавливая шум. Громко.) Имя ей …
Невидимая
площадь вновь взрывается криками.
Дон
Гуан!
Шум,
свист, крики.
(Выждав
какое-то время, поднимает руку. Шум стихает.) Но, как верные дети Божии, мы не
станем предаваться унынью и отчаянью, радуя этим дьявола и его жалких
сподвижников. Нет, братья. Мы поступим с истинной мудростью, если от всего
сердца поблагодарим небо за ниспосланное нам испытание и, со страхом в сердце,
прислушаемся к той великой тишине, которую Господь в своем милосердии позволяет
нам сегодня услышать. (Кричит неожиданно и страшно.) К той страшной тишине, в
которой медленно, но неотвратимо готовится Божье отмщение презренному и
ничтожному Гуану!..
Над площадью повисает угрожающая тишина. Пауза.
Свет, освещающий балкон, гаснет
ЗАНАВЕС.
Д Е Й С Т В И Е В Т О Р О Е
Приемная
бургомистра. Строгая обстановка. Пустой, круглый стол почти в центре, кресло
бургомистра и несколько стульев для посетителей. Единственным украшением
приемной служит большой портрет бургомистра, висящий в простенке между двух дверей, которые, возможно, ведут в
коридор; оттуда доносится сдержанный гул голосов, иногда смех.
В сопровождении служащего,
появляется Дон Гуан. Из коридора в приемную успевают заглянуть несколько
любопытных лиц. Голоса и смех становятся громче.
СЛУЖАЩИЙ
(закрывая за собой дверь): Соблаговолите подождать. (Уходит через другую
дверь.)
Оставшись
один, Дон Гуан не спеша прогуливается
по сцене, затем останавливается, и, заложив руки за спину, разглядывает портрет
бургомистра.
На
сцене появляется фигура Тени. Она бесшумно скользит мимо Дон Гуана, на
мгновение задерживается возле него, словно хочет что-то сказать, но затем также
бесшумно исчезает.
В
приемной появляются бургомистр и его секретарь. Дон Гуан не замечает их. Он
неторопливо идет по сцене, не обращая внимание на смех и приглушенные голоса,
которые доносятся из-за дверей.
Какое-то
время, бургомистр молча изучает со спины Дон Гуана.
БУРГОМИСТР
(негромко): Давно не виделись, Гуан.
ДОН
ГУАН (обернувшись; не сразу): Давно, ваша светлость. (Сдержанно кланяется.)
БУРГОМИСТР
(подходя): Лет пятнадцать прошло.
ДОН
ГУАН: Пятнадцать лет и семь месяцев. (Помолчав, негромко.) И девять дней, с
вашего позволения.
БУРГОМИСТР:
И девять дней?…Ай-яй-яй. (Подходит ближе, рассматривая Дон Гуана в лорнет.)
Постарел. Побелел. Обрюзг.
ДОН
ГУАН: Время благосклонно только к вину, ваша светлость.
БУРГОМИСТР:
Ты так считаешь? (Идет и садиться в кресло.)
Секретарь
становится чуть позади него. Короткая пауза.
Человеку
оно, знаешь ли, тоже бывает на пользу… Если, конечно, вовремя услышать, что оно от тебя хочет. (Помолчав. Ворчливо.) Ты
этого никогда не умел.
ДОН
ГУАН: Ваша правда, сеньор. Никогда.
БУРГОМИСТР:
Похоже, что и сейчас не научился.
ДОН
ГУАН: Вы правы. Эта наука дается мне с трудом.
БУРГОМИСТР:
Садись…Нашел, чем гордиться. (Секретарю.) Видал? (Некоторое время молча
рассматривает Дон Гуана.) Какой у тебя дерзкий взгляд! Точь в точь, такой же,
как прежде. Так вот и норовит впиться…(Секретарю.) Обратил внимание?
СЕКРЕТАРЬ:
Дерзкий и вызывающий.
БУРГОМИСТР:
Не много же, смотрю, она принесла тебе пользы, твоя дерзость.
ДОН
ГУАН (холодно): Ваша светлость говорит о деньгах?
БУРГОМИСТР:
И о них, в том числе… Без денег человек становится похож на сорную траву. Никто
не откажет себе в удовольствии вытереть об него ноги…
Секретарь
негромко смеется.
Давно смотрел на себя в зеркало?
Дон
Гуан молчит.
Посмотри, при случае… Круги под
глазами. Скулы торчат… Печень не беспокоит?
ДОН
ГУАН: Не жалуюсь.
БУРГОМИСТР:
Правильно. Жаловаться надо было раньше. Тогда, когда Всевышний еще мог тебя
услышать… Или ты думаешь, что его долготерпение бесконечно?
ДОН
ГУАН (сдержано): Я всегда полагал, что бесконечное долготерпение более отвечает
бесконечному величию Творца, ваша светлость.
БУРГОМИСТР:
Не дерзи!.. (С отвращением глядя на Дон Гуана.) Какой у тебя все-таки
вызывающий взгляд! Подстать твоему распущенному языку. (Передразнивая.)
«Бесконечное долготерпение…» (Секретарю.) Видал? (Помолчав, Дон Гуану.)
Догадываешься, зачем ты здесь?
ДОН
ГУАН (просто): Конечно.
БУРГОМИСТР:
Не дерзи!.. (Помолчав.) Уверен, что сейчас ты начнешь юлить, изворачиваться и
делать удивленное лицо!
ДОН
ГУАН (холодно): Ваша светлость знает, что это не в моих правилах. (Поднимаясь
со своего места): Я думаю, вы пригласили меня, чтобы проверить, так ли еще
хороша моя память, чтобы помнить в подробностях одну историю, которая случилась
пятнадцать лет назад, или я уже начал путаться в именах и забывать
последовательность событий… Поправьте меня, если я ошибся.
Пауза.
Бургомистр и секретарь молча смотрят на Дон Гуана.
БУРГОМИСТР
(негромко, без выражения): Теперь я вижу, что ты, в самом деле, ничуть не
изменился, Гуан.
ДОН
ГУАН (с легким поклоном): Разве что немного в лучшую сторону.
БУРГОМИСТР:
Язык у тебя все еще подвешен неплохо. Ядовитый язык.
ДОН
ГУАН: Человек без языка, ваша светлость, напоминает траву. Разве вы не знали?..
Никто, при случае, не откажет себе в удовольствии вытереть об него ноги.
БУРГОМИСТР
(глухо): Ну, так я его тебе вырву, Гуан.
ДОН
ГУАН (непринужденно идет по сцене): Когда-то вы мне это уже обещали.
БУРГОМИСТР:
Значит, пришло время выполнить обещанное…(Помолчав.) Ты погиб, Гуан.
ДОН
ГУАН (остановившись в дальнем углу приемной): Думаете, что мои дела так плохи?
БУРГОМИСТР:
Хуже некуда.
ДОН
ГУАН (возвращаясь): Смотрите, ваша светлость. В таком важном вопросе не должно
быть никаких сомнений.
БУРГОМИСТР
(сердито): Да, говорю же тебе - погиб! (Секретарю.) Видал? (Дон Гуану.) Тебе бы
только спорить!.. (Вздохнув, негромко.) Впрочем, я готов пойти тебе навстречу.
(Поднимаясь с кресла, опираясь на руку секретаря.)
Короткая
пауза.
Если
ты сейчас же, немедленно, пообещаешь отказаться от этой своей безнравственной и
опасной затеи, я готов отпустить тебя с миром на все четыре стороны. Так тому и
быть.
ДОН
ГУАН: Ради того, чтобы увидеть, как ваша светлость бросится мне навстречу, я
готов отказаться даже от сегодняшнего обеда!
БУРГОМИСТР
(с отвращением): Как ты неприятно умеешь все повернуть... (Делает знак
секретарю.)
Секретарь достает бумагу и,
подойдя, протягивает ее Дон Гуану.
ДОН
ГУАН: Что это? Неужели брачный контракт? (Читает.) «Я, нижеподписавшийся, добровольно и без принуждения, находясь в добром уме и здравой памяти, в
присутствии трех свидетелей…» (Оглядываясь по сторонам.) А куда же подевался
третий свидетель?
БУРГОМИСТР:
Не груби!
СЕКРЕТАРЬ
(холодно): Третий свидетель, сударь, есть всевидящий Господь, который незримо
присутствует среди нас.
ДОН
ГУАН (с сомнением): В таком месте?.. Тогда следовало бы написать: в присутствии
двух зримых свидетелей и одного незримого. (Читает.) «…обещаю впредь ни устно,
ни письменно, ни в какой-либо иной форме, не распространять клеветнических
измышлений, порочащих добрые имена сограждан нашего города, а также не касаться
ни письменно, ни в разговорах их личной и общественной жизни в прошлом ли или в
настоящем, сея между ними раздоры и
соблазны с помощью слухов, домыслов и беспочвенных фантазий…» (Возвращая бумагу
секретарю.) У вас хороший слог, ваша светлость. Он напоминает барабанную дробь перед казнью.
БУРГОМИСТР
(мягко): Подписывай, Гуан.
ДОН
ГУАН: Взять на себя обязательство не совершать того, чего я и так никогда не
совершал?.. Да, что вы, ваша светлость! Это все равно, как если бы вы
потребовали от меня, чтобы я дал слово никогда не надевать женское платье или
не топтать цветы в городском саду... Кто-нибудь в этом городе может обвинить
Дон Гуана в клевете?
БУРГОМИСТР:
Твоя книга, Гуан.
ДОН
ГУАН: Вы ее разве читали?
БУРГОМИСТР:
Власти существует не затем, чтобы читать, а затем чтобы предвидеть и принимать
меры…Подписывай поскорее.
ДОН
ГУАН: Так ко всему ваша светлость еще и провидец?
БУРГОМИСТР:
Можно сказать и так. И то, что я сейчас предвижу, не обещает тебе ничего
хорошего… Подпиши.
Секретарь
протягивает Дон Гуану бумагу.
ДОН
ГУАН: Вы предлагаете мне неравноценный обмен, ваша светлость. Честь на сомнительный
покой. Я думал, что вы знаете меня лучше.
БУРГОМИСТР
(секретарю): Слыхал?.. И это говорит человек, без зазрения совести промотавший
отцовское состояние!
ДОН
ГУАН: Но ведь не городскую же казну, черт возьми!
БУРГОМИСТР:
Негодяй, не заслуживший ничего, кроме презрения честных людей!
ДОН
ГУАН: К счастью, небеса не слишком охотно прислушиваются к человеческим
мнениям.
БУРГОМИСТР:
Праздный гуляка!
ДОН
ГУАН: Повидавший мир.
БУРГОМИСТР:
Забывший свой долг, отщепенец!
ДОН
ГУАН: Который, вспомните-ка, не хуже других дрался с неприятелем, когда тот
стоял у городских ворот.
БУРГОМИСТР:
Еретик!
ДОН
ГУАН: Всего лишь человек, немного обуздавший
свои страхи и фантазии.
БУРГОМИСТР:
Развратный соблазнитель!
ДОН
ГУАН: Скорее, естествоиспытатель, изучающий нравы себе подобных… БУРГОМИСТР: Да
ты сама невинность, разрази тебя гром!.. (Взяв себя в руки.) Подписывай, пока я
не позвал стражу.
ДОН
ГУАН: Так я ваш пленник?
БУРГОМИСТР:
Многие в этом городе сказали бы мне «спасибо», если бы я упрятал в тюрьму такое
чудовище, как ты.
ДОН
ГУАН: Не могу сказать, чтобы это сильно меня огорчило. В конце концов, каждый
встречает такого Гуана, которого он заслуживает…Помните, пятнадцать лет назад…
БУРГОМИСТР
(быстро перебивая): Лучше замолчи.
ДОН ГУАН
(как ни в чем ни бывало): Пятнадцать лет назад…
БУРГОМИСТР:
Я, кажется, приказал тебе замолчать!..
ДОН
ГУАН: Ваша светлость может меня повесить, но замолчать меня может заставить
одна только смерть.
БУРГОМИСТР:
Какой у тебя напыщенный слог!.. (Секретарю.) Подожди за дверью.
Поклонившись,
секретарь молча исчезает. Бургомистр возвращается в свое кресло. Короткая
пауза.
(Негромко.)
Я тебя уничтожу, Гуан. Сотру в порошок. Заставлю пожалеть о том, что ты родился
на свет.
ДОН
ГУАН (не спеша идет по сцене): И все это только потому, что пятнадцать лет
назад вашей жене вдруг вздумалось обратить на меня внимание?.. Или потому, что
вместо меня ей пришлось наставить вам рога с моим слугой?.. (Остановливается за
креслом бургомистра; наклонившись почти к самому уху сидящего.) А хотите я
расскажу вам, какие замечательные письма она мне писала?.. «Мой бурундучок»!
Так она меня называла. «Мой бурундучок». «Приди и припади к своей Эльвире»!
(Отойдя от кресла; мрачно.) Вот это, действительно, - слог!
БУРГОМИСТР
(глухо): Мерзавец!.. Ее звали Анна.
ДОН
ГУАН: Простите, ваша светлость… Анна… Все эти письма так похожи друг на друга,
что не мудрено ошибиться.
БУРГОМИСТР:
Отдай мне их, Гуан.
ДОН
ГУАН: Чтобы я расстался с такой драгоценностью? (Помолчав, негромко.) Да мне
становится тепло от одной мысли, что когда Всевышний на Страшном суде прочтет
ей эти письма, ни один ангел не найдет в себе мужества попросить Творца хотя бы
немного облегчить ее участь. (Сквозь зубы.) Она была сущая ведьма, ваша
дражайшая половина.
Пока
он говорит, на сцене появляется Тень. Она медленно скользит по приемной, не обращает внимания ни на Дон Гуана, ни на
бургомистра. Ни тот, ни другой ее не видят.
БУРГОМИСТР
(глухо): Слава Богу, Всевышний обойдется и без твоих советов.
ДОН
ГУАН: Как! Вы полагаете, нас не пожелают даже выслушать?
БУРГОМИСТР:
Во всяком случае, не тебя.
ДОН
ГУАН: Тогда, надеюсь, хотя бы вас?.. Надеюсь, вы им расскажите все без утайки?
Так, как оно было?.. Расскажите о своей падчерице, Франциске, которую вы хотели
поскорее выгодно выдать замуж, чтобы поправить свои дела? О том, как ваша жена
ненавидела свою дочь и как она пыталась отбить у нее возлюбленного? Как вы
преследовали меня и Франциску, пока не отправили меня в изгнание, а ее на
кладбище?.. Мне кажется, вам будет, что рассказать, ваша светлость.
БУРГОМИСТР:
И я расскажу, Гуан, можешь мне поверить. (Поднявшись со своего места, медленно
идет по сцене) Я расскажу, как ты явился как раз тогда, когда я, наконец, нашел
для Франциски подходящую партию. Как ты расстроил все мои планы. Как забивал ей
голову глупыми фантазиями и распевал под ее окнами нелепые серенады... Ты
думаешь, я забыл? Я все помню, Гуан. (Презрительно.) Без гроша в кармане, не
умеющий ничего, кроме как дерзить и своевольничать, - да кто бы ни захлопнул
перед тобой дверь своего дома?
ДОН
ГУАН (тихо): Она любила меня, ваша светлость.
БУРГОМИСТР
(повернувшись, идет по сцене стариковской походкой, заложив руки за спину;
устало): Вскружил глупой девчонке голову, вот и вся любовь.
ДОН
ГУАН (настойчиво, но по-прежнему тихо): Мы любили друг друга.
БУРГОМИСТР:
Что ты заладил!.. Любили. Не любили… А что бы ты ей дал? Свой пустой дом? А в
придачу такие же пустые карманы? Или, может быть, свое имя, которое склоняли на
всех углах все, кому не лень?
ДОН
ГУАН: В любом случае, это было бы гораздо больше того, что дали ей вы.
(Спокойно.) Ведь это вы ее убили, ваша светлость.
БУРГОМИСТР
(повернувшись к Дон Гуану. Громко.) Да, как ты смеешь! Мальчишка! Негодяй!..
ДОН
ГУАН: Да, ваша светлость… Конечно, ничего из ряда вон выходящего. Вы просто
рассказали Франциске, что ее возлюбленный изменяет ей с ее собственной матерью.
И этот рассказ убил ее.
БУРГОМИСТР:
Чепуха! Она умерла от воспаления легких.
ДОН
ГУАН: Она умерла от горя, ваша светлость. Такая, знаете ли, банальная и немного
смешная история. Сколько их случается на земле каждый год… (Чуть слышно.) Если
бы я только сумел уговорить ее тогда…(Оборвав себя. Громко.) Впрочем, я
утешаюсь тем, что если небеса еще не
совсем очерствели, имея дело с такими как вы, то они приготовили ее душе самое
лучшее место, какое только есть в Раю.
Короткая
пауза. Бургомистр и Дон Гуан молча смотрят друг на друга.
БУРГОМИСТР
(искренне изумлен): Ты просто спятил, Гуан... Прошло пятнадцать лет!..
ДОН
ГУАН: Всего пятнадцать лет, ваша светлость…
БУРГОМИСТР
(догадываясь): Так это месть? Ты мне мстишь?.. Мне надо было сразу догадаться.
ДОН
ГУАН (с невеселым смехом): Побойтесь Бога!.. Кому придет в голову мстить своим
снам? (Негромко.) Пусть даже таким отвратительным, как этот?..
БУРГОМИСТР:
Поосторожнее, Гуан. В конце концов, ведь это твой сон.
ДОН
ГУАН: А разве мы отвечаем за свои сны?.. (Помолчав.) Ничуть не больше, я думаю, чем за то прошлое, из которого они
приходят. (С неожиданной страстью, хрипло.) Вот если бы можно было вцепиться
ему в глотку! Надавать пинков, показать кукиш, чтобы заставить его поджать
хвост и прикусить язык!.. С каким удовольствием я бы это сделал!
Бургомистр
молчит. Короткая пауза.
(Без выражения.) Я не ошибся?
Мне вдруг показалось, что вашей светлости это желание тоже немного знакомо.
БУРГОМИСТР
(возвращается в свое кресло; устало): Ты дурак, Гуан… Если бы ты был немного
умнее, то знал бы, что на свете есть вещи, о которых лучше не вспоминать.
(Берет со стола колокольчик.) Иначе ты рискуешь, что в один прекрасный день они
сами вспомнят о тебе, и тогда уже тебе не поможет никто. (Звонит в колокольчик.)
Почти
сразу в дверях возникает фигура секретаря. Одновременно с его появлением, Тень исчезает в соседних
дверях.
(Не сразу; секретарю): Зови.
Секретарь
с поклоном исчезает. Короткая пауза.
(Негромко.)
Лучше бы ты подписал.
Дон
Гуан молчит.
Ну,
как знаешь.
В приемной появляется доктор.
Вошедший за ним следом секретарь, молча указывает ему на Дон Гуана.
ДОКТОР
(говорит с сильным акцентом): Касподин больной… (Подходит к Дон Гуану.)
В
этот момент левые двери распахиваются и в приемную стремительно влетает еще
один доктор. На его голове - завитой парик с косичкой; пол-лица закрывают
огромные очки.
ВТОРОЙ
ДОКТОР (быстро подходя к Дон Гуану): А, господин больной!.. Какой интересный
случай…Дайте-ка ваш пульс. (Берет руку Дон Гуана.)
ПЕРВЫЙ
ДОКТОР (подозрительно): Слючай, действительно, ошень любопытный… Сударь… (Берет
другую руку Дон Гуана.)
Короткая
пауза.
БУРГОМИСТР
(секретарю): У меня что? Двоится в глазах?
ВТОРОЙ
ДОКТОР: Пульс жестоковатый. Я бы даже сказал - жесткий.
ПЕРВЫЙ
ДОКТОР: Дерзкий пульс.
ВТОРОЙ
ДОКТОР: Но не настолько.
БУРГОМИСТР:
Послушайте, господа… э-э, светила…
ПЕРВЫЙ
ДОКТОР (повернувшись к бургомистру): Касподин Любек, действительный шлен
Берлинской академии наук. (Кланяется.) Прибыл для освидетельствования этот
больной.
ВТОРОЙ
ДОКТОР: Господин де Пурсоньяк. Действительный и почетный член Парижской
академии наук. Прибыл по вашему распоряжению для освидетельствования больного.
БУРГОМИСТР
(подозрительно): Другими словами, вас двое? (С сомнением.) Помнится, я
приглашал одного.
ДОКТОР
ПУРСОНЬЯК (быстро): Если ваша светлость жалуется на память, настоятельно
рекомендую настой желтоцвета с липовым медом. Снимет, как рукой.
БУРГОМИСТР:
После как-нибудь…
ДОКТОР
ПУРСОНЬЯК: Можно попробовать отвар из сливовых косточек. Помогает вспомнить
даже то, чего никогда не было. А в крайнем случае, советую вам прибегнуть к
помощи флеботомии, сиречь, кровопусканию, дабы разрядить сгустившиеся пары и
дать мыслям свободно фунциклировать, облегчая, так сказать, работу памяти…
БУРГОМИСТР:
К черту флеботомию!.. Из-за нее, я уже позабыл, что хотел сказать!
(Задумывается.)
Короткая
пауза.
ДОН
ГУАН: Бьюсь об заклад, что ваша светлость собиралась указать этим господам
правильное направление… А то, пожалуй, они и не сообразят, что к чему.
БУРГОМИСТР
(негромко): Для больного ты соображаешь совсем неплохо. (Докторам.). Хочу вас
по-хорошему предупредить, господа эскулапы, - как это ни печально, но здоровье
этого господина из рук вон плохо.
ДОКТОР
ЛЮБЕК (рассматривая Дон Гуана): Ошень похоже на правду.
БУРГОМИСТР:
Обратите внимание на этот блуждающий и не располагающий к приятности взгляд.
Надеюсь, он свидетельствует о весьма обширном умственном расстройстве,
порождающем разного рода опасные фантазии, сопровождаемые гневом, яростью и
бешенством. Ну, а этот бледный кожный покров? Не мне вас учить, что он является
безошибочным признаком какой-то скрытой мании, которая свила себе гнездо в
глубине этой несчастной души… Словом, господа светила, вы и без меня видите,
что дело из рук вон плохо.
ДОКТОР
ПУРСОНЬЯК: Будьте спокойны. Сделаем все, что в наших силах.
ДОКТОР
ЛЮБЕК: Будьте спокойны. Касподин Любек свое дело знает.
ДОКТОР
ПУРСОНЬЯК: А господин Пурсоньяк, тем более.
ДОКТОР
ЛЮБЕК: Я уже сейчас вижу голым глазом, что больной страдает острой формой
ипохондрической меланхолии.
ДОКТОР
ПУРСОНЬЯК (снисходительно): Точнее сказать, меланхолической ипохондрии. Эта
болезнь, скорее, более меланхолическая, чем ипохондрическая.
БУРГОМИСТР:
Браво, господа гиппократы. (Направляясь к двери.) С нетерпением буду ждать
ваших результатов.
ЛЮБЕК
и ПУРСОНЬЯК (кланяясь вслед уходящему бургомистру): Ваша светлость!.. Ваша
светлость!..
Бургомистр
и секретарь уходят.
ДОКТОР
ПУРСОНЬЯК (доктору Любеку; с вызовом): Значит, ипохондрическая, любезный?
(Подходит к нему почти вплотную.)
ДОКТОР
ЛЮБЕК (отодвигаясь): О, да! Ошень сильно ипохондрическая.
ДОКТОР
ПУРСОНЬЯК: Меланхолическая, коллега. Меланхолическая.
ДОКТОР
ЛЮБЕК: Вы иметь несчастье сильно заблуждаться… Но я готов уступить вам, как тут
у вас говорится, пальму.
ДОКТОР
ПУРСОНЬЯК: Пальму, как раз, можете оставить себе.
ДОКТОР
ЛЮБЕК: Я только хотел сказать, что в свете рекомендаций касподина бургомистра,
это уже не иметь существенного значения. Ипохондрическая или меланхолическая,
но касподина больного надо немедленно придать госпитализации…
Пока
он говорит, доктор Пурсоньяк почти вплотную подходит к нему и внимательно
рассматривает его лицо.
(Отодвигаясь.)
Что это такое?
ДОКТОР
ПУРСОНЬЯК: Боюсь, у меня для вас плохие новости, коллега. У вас на лице все
признаки какой-то неизвестной науке болезни.
ДОКТОР
ЛЮБЕК: Какая глюпость!
ДОКТОР
ПУРСОНЬЯК (решительно): Я вас должен немедленно осмотреть.
ДОКТОР
ЛЮБЕК (отходит в сторону; подозрительно): Зачем?
ДОКТОР
ПУРСОНЬЯК: Чтобы удостовериться в своих подозрениях.
ДОКТОР
ЛЮБЕК (нерешительно): Шерта с два. (Прячется за Дон Гуана.) Я здоров.
ДОКТО
ПУРСОНЬЯК: Когда больной говорит, что он здоров, дело плохо. (Наступает на
доктора Любека.)
ДОКТОР
ЛЮБЕК (отступая, нервничая): Что вы из под меня, наконец, хотеть?
ДОКТОР
ПУРСОНЬЯК: Надо говорить «от меня», а не «из под меня». К тому же вы
произносите «ч» как «ш», а «з» как «с». Это плохой признак.
ДОКТОР
ЛЮБЕК: Это извинительно, потому что я есть иностранец.
ДОКТОР
ПУРСОНЬЯК: К тому же - заразный. (Наступает.)
ДОКТОР
ЛЮБЕК (отступая): Говорю вам, я абсолютно здоров!
ДОКТОР
ПУРСОНЬЯК: Вы имеете наглость утверждать, что человек, который называет себя
доктором Любеком, абсолютно здоров?
ДОКТОР
ЛЮБЕК: А почему бы и нет?
ДОКТОР
ПУРСОНЬЯК: Потому что Любек - это город!
ДОКТОР
ЛЮБЕК: Что такое? (Оскорблен.) Любек это фамилия моего папы!
ДОКТОР
ПУРСОНЬЯК (негромко): Ваш папа - город Любек?.. (Вплотную приближаясь к доктору Любеку; с
сочувствием.) Позвольте мне ваш пульс, коллега.
ДОКТОР
ЛЮБЕК (убирая руку): Зачем пульс? Не надо пульс.
ДОКТОР
ПУРСОНЬЯК: Давайте, говорю вам. (Изловчившись, хватает доктора Любека за руку и
слушает его пульс.) Пульс у вас нагловатый, как английский флаг…(Наклонившись к
доктору, почти шепотом.) Знаете, что с вами сделают, когда узнают, что в числе
своих ближайших родственников, вы называете город Любек?
ДОКТОР
ЛЮБЕК: А что?
ДОКТОР
ПУРСОНЬЯК: А вы не догадываетесь?
ДОКТОР
ЛЮБЕК (решительно): О! Я все понял… Я все понял. Вы хотеть заполучить мой
гонорар!
ДОКТОР
ПУРСОНЬЯК: Когда вас посадят в сумасшедший дом, вы забудете не только слово
«гонорар», но и все другие слова… Главного врача там называют за глаза
Крысоловом. Он лечит больных горячими горчичными ваннами и перцем. Бедняжки
чихают у него двадцать четыре часа в сутки. С утра до вечера и с вечера до
утра. Шум стоит такой, что если кто еще и не сошел с ума, то обязательно
сойдет!
ДОКТОР
ЛЮБЕК: Я не хотеть в сумасшедший дом!
ДОКТОР
ПУРСОНЬЯК (удивлен): Человек, который называет себя сыном города Любека, не
хотеть в сумасшедший дом? Да вы большой оригинал, как я погляжу.
ДОКТОР
ЛЮБЕК: Но я не есть сын города! Я есть сын своего отец!
ДОКТОР
ПУРСОНЬЯК: У кого будет охота в этом разбираться? Как только кто-нибудь
серьезно задумается над тем, что вы называете себя Любеком, пусть даже доктором
Любеком, вам не позавидует даже последний нищий.
ДОКТОР
ЛЮБЕК (в смятении): Что же мне теперь делать?
ДОКТОР
ПУРСОНЬЯК (твердо): Бежать.
ДОКТОР
ЛЮБЕК: Бежать?.. О! Бежать! (Бежит к двери, но тут же возвращается назад.) Но
мой гонорар?
ДОКТОР
ПУРСОНЬЯК: Я забыл вам рассказать,
коллега, что кроме доктора Крысолова там водятся еще и другие врачи. Доктор
Подзатыльник. Доктор Кровопуск. И доктор Помолись. Они практикуют ледяные
ванны, крысиный помет и прижигание пяток. Но в сравнении с потерей гонорара это
все, конечно, совершенные пустяки.
Доктор
Любек с криком убегает. Доктор Пурсоньяк устало садиться на один из стульев.
Затем он снимает очки, бороду и парик. Швыряет их на стол. Теперь перед нами
уже немолодая, но все еще красивая женщина с усталым взглядом.
(Повернувшись
к Дон Гуану, негромко.) А вот и я.
ДОН
ГУАН (какое-то время вглядывается в лицо сидящей перед ним женщины. Узнав,
изумленно): Каталина?.. ( (Вскочив со стула.) Невозможно… Ты?
КАТАЛИНА:
Как видишь, дорогой.
ДОН
ГУАН (подходит, протягивая Каталине руки): Каталина…
КАТАЛИНА
(протягивая к Дон Гуану руки, но сразу же опуская их): Надеюсь, я не очень
переиграла?
ДОН
ГУАН: Что?.. Нет. Какое там!.. Ведь он поверил! А?.. Поверил. Ты просто чудо!
(Смеется.) Сын города Любека!
КАТАЛИНА:
Немцы такой доверчивый народ.
ДОН
ГУАН: Просто не нахожу слов!.. (Тихо.) Каталина…
КАТАЛИНА:
Ты еще не забыл, что когда-то я играла в благотворительных спектаклях? (Снимая
халат и бросая его на стол, рядом с париком.) К тому же тебе не надо
рассказывать, на что бывает способна женщина, особенно, когда надо выручить
попавшего в беду дурачка.
ДОН
ГУАН: Так весь этот маскарад?..
КАТАЛИНА
(независимо): В память о наших редких свиданиях, дорогой.
ДОН
ГУАН (тихо): Спасибо, баронесса.
КАТАЛИНА:
Спасибо скажешь как-нибудь в другой раз. (Подходит к Гуану.) Сейчас тебе надо
убраться из города и, желательно, как можно дальше. На этот раз ты разозлил их
не на шутку.
ДОН
ГУАН: Бежать?.. Нет, это невозможно.
КАТАЛИНА:
Да, дорогой. Бежать. Исчезнуть. Скрыться, пока они не успокоятся и не забудут
про тебя.
ДОН
ГУАН: Боюсь, это будет очень и очень не скоро.
КАТАЛИНА:
А ты что ждал? Что они скажут тебе «спасибо»?
ДОН
ГУАН (удивлен и задет): В конце концов, я мог бы рассчитывать, хотя бы на
простое понимание!
КАТАЛИНА:
Так же, как и они, дорогой.
ДОН
ГУАН: Так же, как и они?
КАТАЛИНА:
А разве нет? (Садится.) Еще вчера у них
была прекрасная легенда о сластолюбивом юноше, рядом с которым любой из них
выглядел просто ангелом. Но тут пришел ты и захотел отнять у них этого ужасного
Гуана, вывернуть все шиворот-навыворот, поставить все вверх ногами… Ты ужасный
эгоист, дорогой… Неужели ты до сих пор не знаешь, кто у них самый любимый герой
во всей этой истории?.. Нет, дорогой, это не ты. Это они сами. Такие
порядочные, честные, доверчивые, обиженные этим извергом Гуаном и теперь
смиренно ожидающие от неба справедливого мщения… Ты просто плюнул им в лицо,
дорогой. Вот и все.
ДОН
ГУАН: И поэтому теперь они станут охотиться за мной, как в старые добрые
времена, а я буду убегать, прятаться, переодеваться, ночевать в дрянных
гостиницах, на несвежих простынях, а утром снова отправляться в путь,
неизвестно куда, неизвестно зачем?.. Фальшивые паспорта. Наклеенные
усы…(Мрачно.) Нет, Каталина. Я уже не чувствую к этому никакой склонности… И
потом, меня все равно поймают. У кого нет охоты к бегству, того ловят быстро…
КАТАЛИНА:
Тогда придумай что-нибудь еще. (Негромко и немного кокетливо.) Ты ведь всегда
был такой умный, Гуан.
ДОН
ГУАН (посмеиваясь): Ах, Каталина … С годами начинаешь понимать, что наш ум, это
только умение изворачиваться, лгать, выдавать желаемое за действительное,
хитрить и расставлять ловушки. Это так утомительно, что в последнее время мне
хочется стать обыкновенным дураком… Наверное, мне надо просто вернуться домой,
а там - будь, что будет.
КАТАЛИНА:
Совсем нетрудно догадаться, что именно, дорогой. (С усмешкой, которая, возможно, понятна только Дон Гуану.) Или ты
позабыл, что добродетель всегда торжествует?
ДОН
ГУАН: Как можно, баронесса! Эта мысль будет особенно утешать меня, когда все
эти жаждущие справедливости, чистые сердцем, добродетельные поведут меня
вешать.
КАТАЛИНА
(устало смеется): Какой ты все еще
дурачок, Гуан… Ну, какой же ты дурачок.
ДОН
ГУАН (с ужасным акцентом): Я есть надеяться, што этот диагноз не есть
окончательный, дохтор?
КАТАЛИНА:
Ты и представить себе не можешь, насколько этот диагноз окончательный.
ДОН
ГУАН (с акцентом): Шерт побери! Какой неприятный цурюк! (Серьезно.) Как это
хорошо, что ты не разучилась смеяться. Я помню твой смех. Ах, как ты
заразительно смеялась тогда!..
КАТАЛИНА:
Это было очень давно, дорогой.
ДОН
ГУАН: Но не настолько, чтобы оказаться забытым. (Помолчав.) Я слышал, ты удачно
вышла замуж. Это правда?
КАТАЛИНА:
О, да! И так же удачно развелась, чтобы выйти еще раз. (После небольшой паузы,
без выражения.) Если муж узнает о сегодняшнем представлении, я погибла.
ДОН
ГУАН: Он не узнает, баронесса. Как правило, мужья редко догадываются о самом
главном.
КАТАЛИНА:
По-моему, когда-то я уже слышала эту фразу. Лет этак двадцать с небольшим
назад… Ты не помнишь, дорогой?
ДОН
ГУАН: Неужели?
КАТАЛИНА:
Слово в слово.
ДОН
ГУАН: Это был не я.
КАТАЛИНА:
Ах ты, поросенок, поросенок…
ДОН
ГУАН: Баронесса! Это было четверть века назад! (Смиренно.) Но я раскаиваюсь.
КАТАЛИНА:
Вот так-то лучше.
ДОН
ГУАН: Хотя с другой стороны…
КАТАЛИНА
(перебивает): Ах, Гуан! Нельзя ли ограничиться одной стороной?
ДОН
ГУАН (дурачась): Я боюсь, что в этом случае нам будет угрожать, так
сказать, некоторая однобокость.
КАТАЛИНА:
Это все же лучше, чем потеряться в твоей умопомрачительной разносторонности.
ДОН
ГУАН: Какой удачный выпад!.. Узнаю твой острый язычок!
КАТАЛИНА:
А я - твой невоздержанный язычище!.. Представляю, как ты распустил его в твоей
злополучной книге!
ДОН
ГУАН: Не говорите так, баронесса! Напротив, там я, сдержан, остроумен, тонок,
изящен, наблюдателен, находчив, умен, проницателен, даже глубокомыслен,
справедлив, немного загадочен и в меру назидателен, - словом, совершенно такой
же, как в жизни!
Пока
Дон Гуан говорит, Каталина, поднявшись со своего места, подходит и протягивает
ему халат.
(Удивлен.)
Зачем?
КАТАЛИНА:
А как ты собираешься отсюда уйти?
ДОН
ГУАН (в притворном ужасе): Предстать перед тобой в таком виде? Никогда!
(Надевает халат.)
КАТАЛИНА:
И парик (Протягивает Гуану парик.)
ДОН
ГУАН: Шерт побери!.. И чего только не сделаешь ради очаровательных глазок
очаровательной женщины! (Надевает парик.)
КАТАЛИНА:
А теперь иди. Иди… Нет, подожди… Я хотела спросить. Только не подумай, что я
чего-то боюсь… Скажи, дорогой, мне нашлось место в твоей книге?
ДОН
ГУАН (подходя к Каталине; серьезно и тихо): Конечно же, нет, баронесса. Как это
могло придти тебе в голову? В моей книге живут смешные и жалкие уродцы. Такие,
как я сам. Как бургомистр или как мой зять... Потаскухи. Дуры. Куклы… Для тебя
там нет места.
Каталина
молчит. Короткая пауза.
(Тихо.)
Зато я отыскал тебе место в моей памяти и в моем сердце. Если, конечно, это еще
что-то для тебя значит. (Мягко.) Я часто вспоминаю тебя, Каталина.
КАТАЛИНА
(немного охрипшим голосом, без выражения): Вы прирожденный враль, господин
Гуан.
ДОН
ГУАН: Нет, правда. Гораздо чаще, чем ты, может быть, думаешь.
КАТАЛИНА:
Нескладный враль…Если ты что и вспоминаешь, дорогой, то не столько обо мне, сколько о самом себе рядом со мной,
на твоей скрипучей постели.
ДОН
ГУАН (укоризненно): Каталина…
КАТАЛИНА:
Господи, как же она скрипела, эта чертова кровать!
ДОН
ГУАН: Надо сказать, что кровать как раз была вполне сносная.
КАТАЛИНА:
Как она скрипела! Словно несмазанная телега!
ДОН
ГУАН: Я бы сказал: поскрипывала.
КАТАЛИНА:
Скрипела на весь дом!
ДОН
ГУАН: Но при этом, все-таки, довольно мелодично.
КАТАЛИНА:
Черта лысого! Мелодично…
ДОН
ГУАН: Конечно, не Моцарт…
КАТАЛИНА
(перебивая): А кто?
ДОН
ГУАН (в некотором замешательстве): Ну, не знаю… (Смолкает, глядя на Каталину.
После небольшой паузы, с трудом.) Каталина…
КАТАЛИНА:
Что, дорогой?
ДОН
ГУАН: Прости меня.
КАТАЛИНА:
За что, дорогой? (Подходя к Гуану.) Я всегда знала, что ты появился ненадолго.
Может быть на день, а может на неделю, на месяц. А потом исчезнешь опять… У
тебя вечно был такой вид, словно ты хочешь непременно заглянуть по ту сторону
всего. Как будто боишься упустить что-то важное, что никак не дается в руки, и
все торопишься, чтобы не опоздать… (Посмеиваясь.) Ты великий путешественник,
дорогой. Путешествуешь сквозь книги, сквозь друзей, сквозь женщин. Всегда в
пути. Только что был, и вот тебя уже нет… (Помолчав.) Нашел что-нибудь?
Дон
Гуан молчит.
Неужели
совсем ничего?
ДОН
ГУАН: Раньше я бы сказал - «самого себя». Но сегодня мне кажется, что это не
так уж и много. (Помолчав.) Нет, баронесса. Ничего.
КАТАЛИНА
(дотрагиваясь до щеки Дон Гуана. Тихо): Бедный, бедный Гуан… Иногда я проезжаю
мимо твоего дома. Свет в твоем кабинете горит в последнее время что-то совсем
невесело. Но ты ведь еще не потерял надежду, дорогой?
ДОН
ГУАН (бодро): В конце концов, надежда это только единица измерения наших
сил…(Негромко, без выражения.) Не знаю, баронесса.
КАТАЛИНА:
Бедный Гуан…
ДОН
ГУАН: Бедная Каталина.
КАТАЛИНА:
Бедный Гуан.
ДОН
ГУАН: Бедная Каталина.
КАТАЛИНА:
Но я совсем не бедная, дорогой. (Положив на плечи Дон Гуана руки.) Ты, конечно,
забыл наш первый танец? К несчастью, он оказался и последним. Забыл?
ДОН
ГУАН: Нет, баронесса.
КАТАЛИНА:
Тогда ты должен помнить, что ты обещал мне перед тем, как исчезнуть. Ты обещал,
что когда вернешься, мы будем танцевать всю ночь, - ну, и, возможно, всю
оставшуюся жизнь… Помнишь, разбойник?
ДОН
ГУАН: Да, баронесса.
КАТАЛИНА
(отходя от Дон Гуана. Негромко): Тогда, дорогой, может быть, ты пригасишь меня
на танец?
ДОН
ГУАН: Здесь? Сейчас? (После небольшой паузы, с поклоном.) Конечно, баронесса.
Буду счастлив. (С сомнением.) Вот только мои ноги. Они уже не слушаются меня,
как прежде.
КАТАЛИНА:
Не желаю ничего слушать!..
ДОН
ГУАН: Раз так… (Галантно склонившись перед Каталиной и протягивая ей руку.) Не
соблаговолит ли госпожа баронесса принять мое приглашение и оказать мне великую
честь?
КАТАЛИНА
(приседая и принимая руку Дон Гуана): Охотно, господин Гуан.
Танцуют.
Подумать
только! Гуан! Я дождалась этого танца через двадцать лет!
ДОН
ГУАН: Всего через каких-то двадцать лет, баронесса!
Танцуют.
КАТАЛИНА:
Получается, что ты не такой уж и враль дорогой?
ДОН
ГУАН: Как видишь.
Танцуют.
КАТАЛИНА
(тревожно): Если тебе вдруг понадобится моя помощь…
ДОН
ГУАН: Я помню, Каталина.
Танцуют.
КАТАЛИНА
(неожиданно выскользнув из рук Гуана и отбежав в сторону): Иди, дорогой. Пора.
ДОН
ГУАН (не зная, что сказать): Надеюсь, это был не последний танец?
КАТАЛИНА:
Откуда нам это знать, дорогой. Иди.
ДОН
ГУАН (медленно отступая к двери): Прощай, Каталина.
КАТАЛИНА:
Прощай, Гуан.
ДОН
ГУАН (возле самой двери): Прощайте, баронесса.
КАТАЛИНА:
Прощайте, благородный дон.
ДОН
ГУАН (из-за двери, почти неслышно): Прощай… (Исчезает.)
Какое-то
время Каталина стоит неподвижно, затем медленно идет к двери. Свет гаснет.
Когда он загорается, перед нами вновь кабинет Дон Гуана.
Дон
Гуан, в белом халате и в парике, появляется в сопровождении Лепорелло.
ДОН
ГУАН (продолжая разговор): Черт возьми! А ты не догадался сказать ему, что я
умер?
ЛЕПОРЕЛЛО:
Не уверен, что это возымело бы, как говорится, надлежащий эффект. Судя по
выражению его лица, он готов ждать вас до самого Страшного суда.
ДОН
ГУАН (снимая халат и швыряя его в сторону): Что еще за выражение?
ЛЕПОРЕЛЛО:
Я бы сказал, более мечтательное, но и не менее решительное. Одним словом -
отъявленное.
ДОН
ГУАН: Черт! (Со вздохом.) Ну, зови.
ЛЕПОРЕЛЛО: На вашем месте, сударь, я бы снял
парик. Или одел халат. Уж что-нибудь одно.
Дон
Гуан молча швыряет парик Лепорелло. Тот исчезает. Дон Гуан проходит и садится в кресло за письменный
стол.
В
кабинете появляется зять.
ЗЯТЬ:
Папа!.. (Подходит.) Наконец-то!
ДОН
ГУАН (язвительно): Сынок!..
ЗЯТЬ:
Как я рад, папа!
ДОН
ГУАН: А уж про меня и говорить нечего.
ЗЯТЬ
(подходя к столу; с умилением): Папа…
ДОН
ГУАН (раздраженно): Не смей называть меня «папой», черт возьми! Какой я тебе,
папа? Называй меня «глубокоуважаемый тесть»… Глубокоуважаемый тесть!..
ЗЯТЬ:
Глубокоуважаемый тесть…
ДОН
ГУАН: Вот так-то лучше.
ЗЯТЬ:
Глубокоуважаемый тесть вернулся от господина бургомистра?
ДОН
ГУАН: Ближе к делу, дорогой зятек!..
ЗЯТЬ: Тщу себя надеждой, что ваша встреча
прошла к обоюдному удовольствию.
ДОН
ГУАН: К совершенно обоюдному, черт возьми! К более обоюдному, чем это может
вообразить даже самая буйная фантазия!.. Выкладывай, с чем пожаловал!
ЗЯТЬ
(застенчиво): Мне кажется, что я принес вам весьма приятную новость, господин
многоуважаемый тесть. (Торжественно.) Знаете ли вы, что в своем неизреченном милосердии Бог никогда не оставляет нас
ни заботой, ни попечением?
ДОН
ГУАН (мрачно): Сдается мне, что лет сорок назад я уже читал эту новость в
какой-то книге.
ЗЯТЬ: И, тем не менее, это истинная правда.
(Беря стул и присаживаясь с края стола; восторженным шепотом.) Слушайте меня
внимательно. На днях я получил множество самых серьезных предложений от весьма
влиятельных, а главное, весьма состоятельных людей. Они просто умоляли меня,
чтобы я приложил все свои обаяние, чтобы убедить вас не упоминать в вашей книге
их имен… Просто не упоминайте их, и все. Они готовы заплатить за это любые
деньги!.. Понимаете, куда я клоню?
ДОН
ГУАН: Конечно, сынок. (Помолчав.) Я буду вымарывать имена, а ты собирать
деньги. Верно?
ЗЯТЬ
(в восторге): А просто-то как!
ДОН
ГУАН: Проще, пожалуй, и не придумаешь.
ЗЯТЬ
(потирая руки): Я определенно счастлив!.. А вы?.. Видите теперь, как легко
Господь обращает зло в добро?
ДОН
ГУАН: Гораздо чаще наоборот, сынок. (С глубоким вздохом сожаления, но, вместе с
тем, твердо.) Могу предложить тебе двадцать процентов.
ЗЯТЬ
(изумлен и раздавлен; не сразу): Но дорогой папа!..
Короткая
пауза.
ДОН
ГУАН: Двадцать пять.
ЗЯТЬ:
Я рассчитывал на некоторое снисхождение…
ДОН
ГУАН: Тридцать и ни процентом больше.
ЗЯТЬ:
Учтите нынешнюю дороговизну… (С тоской смотрит на Дон Гуана. Сдаваясь.)
Согласен. (Жалобно.) Хоть, согласитесь, это выглядит не совсем по-родственному.
ДОН
ГУАН: Значит, по рукам?.. (Кричит.) Лепорелло!
Короткая
пауза.
Лепорелло!
Лепорелло
появляется в дверях.
(Лепорелло.)
Ты видишь этого господина?.. Аккуратно возьми его и спусти вниз по лестнице.
ЛЕПОРЕЛЛО
(неуверенно): Слушаюсь, хозяин.
ЗЯТЬ
(проворно отбегая в сторону): Пусть будет двадцать пять!
Лепорелло настигает зятя и
тащит его к двери.
Двадцать!
Согласен на двадцать!
ДОН
ГУАН (Лепорелло): Постой… Перед домом, кажется, была большая лужа. Надеюсь, она
еще не успела высохнуть.
ЛЕПОРЕЛЛО:
Куда там! Как раз сегодня утром зеленщик заехал в нее на своей телеге. Едва не
утоп.
ДОН
ГУАН: Тогда засунь этого господина прямо в нее. Где поглубже.
ЛЕПОРЕЛЛО:
Вы прописали ему ванны, хозяин?
ДОН
ГУАН: Грязевые. За неимением морских.
ЗЯТЬ
(пытаясь вырваться из рук Лепорелло): Господин Гуан! Вы меня не так поняли,
господин Гуан!..
ДОН
ГУАН (мрачно и торжественно): И выбросил их во тьму внешнюю, где плач и скрежет
зубовный…Смотри, чтобы не утонул.
ЗЯТЬ
(исчезая вместе с Лепорелло, из- за двери): Я буду жаловаться, господин Гуан!
Короткая
пауза.
ДОН
ГУАН (ударив кулаком по столу): Чертов город!
СГАНАРЕЛЛЬ
(появившись на пороге; осторожно): Не знаете, куда это Лепорелло поволок нашего
господина советника?.. Да так неаккуратно…
ДОН
ГУАН: Во тьму внешнюю.
СГАНАРЕЛЛЬ:
Господи помилуй!.. Опять?
ДОН
ГУАН: Опять. (Раздраженно.) Скажи, отчего у нас в городе везде такая ужасная
грязь? Куда ни посмотришь, везде горы мусора, битые стекла, сточные канавы
забиты черт знает чем. А из всех подворотен несет так, что приходится затыкать
нос.
СГАНАРЕЛЛЬ:
Это с непривычки, сударь. Если не обращать внимания, то со временем легко можно
привыкнуть.
ДОН
ГУАН: Но запах, запах!
СГАНАРЕЛЛЬ:
Запашок, конечно, не спорю, есть.
ДОН
ГУАН: Я видел сегодня с десяток крыс, которые шныряли по городской площади. Что
же тогда говорить об окраинах?
СГАНАРЕЛЛЬ:
Крыс у нас в последнее время действительно расплодилось, что твоих нищих. Место
сытное, объедков хватает, отчего же не плодиться?
ДОН
ГУАН: А знаешь, какое слово напрашивается на язык сразу после слова «крысы»?..
«Чума».
СГАНАРЕЛЛЬ
(испуганным шепотом): Побойтесь Бога, хозяин!.. Неровен час, накличете беду!
ДОН
ГУАН (выходя из-за стола): Не думаю, чтобы она нуждалась в понуканиях какого-то
Гуана… Я хочу спать, Сганарелль. Постели мне сегодня на диване. (Негромко,
почти про себя.) Какие-то у меня нынче странные предчувствия. (Уходит.)
СГАНАРЕЛЛЬ:
Как вам будет угодно. (Уходит через левую дверь.)
На
пороге появляется Лепорелло. Одновременно с ним, возвращается Сганарелль, держа
в руках свернутую постель.
СГАНАРЕЛЛЬ
(бросив постель на диван; ворчливо): Скажет же такое - «чума»! Как только язык
повернулся!
ЛЕПОРЕЛЛО:
Ты о чем, болван?
СГАНАРЕЛЛЬ:
Хозяин сказал, что нас ждет чума. (Принимается стелить постель.) Вот и подумай,
кто из нас болван.
ЛЕПОРЕЛЛО:
Во всяком случае, не я.
СГАНАРЕЛЛЬ:
И не я.
ЛЕПОРЕЛЛО:
Выходит, хозяин.
СГАНАРЕЛЛЬ:
Я этого не говорил.
ЛЕПОРЕЛЛО:
Как это не говорил? Я не глухой.
СГАНАРЕЛЛЬ:
Отстань. Если придет чума, это уже не будет иметь никакого значения.
ЛЕПОРЕЛЛО:
Когда я расскажу хозяину, какого ты о нем мнения, вот тогда и посмотрим, имеет
это какое-нибудь значение или нет!
СГАНАРЕЛЛЬ
(философски): Все это сущие пустяки по сравнению с чумой.
ЛЕПОРЕЛЛО:
Да что ты заладил, как попугай, - чума, чума!… Бьюсь об заклад, что хозяин
говорил иносказательно. В смысле, метафорически. Чтобы придать своим словам
побольше веса. А ты уже и уши развесил!
СГАНАРЕЛЛЬ
(закончив стелить постель): Нет тут ничего ни иносказательного, ни
метафорического. Чума, она и есть чума. Не пощадит никого. (Принимается гасить
свечи. Лунный свет медленно заливает сцену.)
ЛЕПОРЕЛЛО:
А вот это, к твоему сведению, уже называется «судьбой».
СГАНАРЕЛЛЬ:
Да хоть как.
ЛЕПОРЕЛЛО
(усаживаясь в кресло у стола): Сразу видно, что твои родители не удосужились
привить тебе правильные понятия. Иначе, ты бы знал, что на всякую вещь можно
взглянуть трояко. Во-первых, как на вещь в себе. Во-вторых, как на судьбу. А
в-третьих, с точки зрения ее пользы.
В
дверях появляется Дон Гуан. Он в ночной рубашке, на голове - колпак. Лепорелло
продолжает говорить, не замечая его, между тем, как Сганарелль, с поклоном,
исчезает.
Взять,
хотя бы вот этот подсвечник… Если, допустим, от него загорится дом, так это
судьба и тут уж ничего не попишешь. А если он просто стоит и светит, то всякий
скажет, что в этом заключается его назначение с вытекающей отсюда пользой. Зато
если посмотреть на него отрешенно, так сказать, научно, то окажется, что это
просто-напросто кусок никому не нужного железа и ничего больше. (Обернувшись,
видит Дон Гуана; поспешно вскочив, пытается улизнуть.)
ДОН
ГУАН: Стой, мерзавец.
Лепорелло замирает.
Скажи-ка, если я отрежу тебе
твой поганый язык, это будет судьба или что-нибудь еще?..
ЛЕПОРЕЛЛО:
Откуда я знаю, хозяин.
ДОН
ГУАН: Сейчас узнаешь. Неси ножницы.
ЛЕПОРЕЛЛО
(плаксиво): Хозяин!..
ДОН
ГУАН: Неси, кому говорю!
ЛЕПОРЕЛЛО:
Ей-Богу, хозяин! В последний раз!..
ДОН
ГУАН (садясь на диван): Смотри, Лепорелло. Останешься без языка. (Ложится и
накрывается одеялом.)
ЛЕПОРЕЛЛО
(про себя): Проклятый Сганарелль… (Громко.) Доброй ночи, хозяин.
ДОН
ГУАН: Доброй ночи, господин Болтун.
ЛЕПОРЕЛЛО:
Приятных сновидений.
ДОН
ГУАН: И тебе того же, господин Трещотка.
ЛЕПОРЕЛЛО
(тихо): Проклятый Сганарелль… (Идет к двери, но сразу же возвращается назад.)
Не хотелось бы вас огорчать, но только наш Сганарелль в последнее время что-то
совсем распустился. Обозвал вас сегодня болваном.
ДОН
ГУАН (равнодушно): Каков разбойник! (Зевая.) Передай ему, что он, должно быть,
очень недалек от истины. (Умолкает, завернувшись в одеяло.)
ЛЕПОРЕЛЛО
(подождав): Спокойной ночи, хозяин.
ДОН
ГУАН (из-под одеяла): Спокойной ночи, господин Ябеда.
ЛЕПОРЕЛЛО
(тихо): Проклятый Сганарелль… (Исчезает.)
Лунный
свет все сильнее заливает комнату, отражается в стеклах шкафов, мерцает на
развешанных на стене клинках.
Из
глубины сцены появляется Тень. Она бесшумно пересекает кабинет, на мгновение
задерживается возле письменного стола, затем, замедлив шаг, проходит мимо спящего
Дон Гуана и, наконец, так же бесшумно
исчезает.
Дон
Гуан спит.
Из
левой двери появляется фигура вора. Пригнувшись, он осторожно крадется через
залитую лунным светом сцену в сторону окна. Вот он остановился у стола, затем
бесшумно пересек центр кабинета и застыл возле секретера. Слышно, как негромко
звякнули в его руке отмычки.
ДОН
ГУАН (внезапно сев на диване и стремительно сдернув со стены шпагу): Стой на
месте, мерзавец, не то я проткну тебя насквозь!
Вор
замирает.
(Сунув
ноги в тапочки, встает и подходит ближе.) Повернись.
Вор
поворачивается, с ужасом глядя на направленное ему в грудь острие шпаги.
Шевельнешься,
и вот эта штука будет торчать у тебя в селезенке… А теперь отвечай, но прежде
хорошенько подумай. Ты залез сюда, чтобы меня ограбить?
ВОР:
Да, сеньор.
ДОН
ГУАН: Деньги, драгоценности, столовое серебро? Верно?
ВОР:
Да, сеньор.
ДОН
ГУАН: Врешь! Все прекрасно знают, что у меня нечем поживиться. Тебя послал
бургомистр… Так?
Вор
молчит.
Отвечай,
если не хочешь попробовать железа.
ВОР:
Нет, сеньор. Какой-то человек, которого я не никогда не видел прежде, пообещал
мне заплатить, если я принесу ваши бумаги.
ДОН
ГУАН: Ну, так и есть. Старый дурак не настолько глуп, чтобы самому поручить
тебе это дело… Сколько же тебе обещали?
ВОР:
Пятьдесят песо.
ДОН
ГУАН: Всего пятьдесят песо? И ты согласился ограбить меня за пятьдесят песо,
мерзавец?
ВОР:
Это большие деньги, сеньор.
ДОН
ГУАН: Еще бы! Если постараться, их можно пропить за один вечер!
ВОР:
Я не пью, сеньор.
ДОН
ГУАН: Нет? Тогда их вполне хватит на то, чтобы проиграть в кости!
ВОР:
Я не играю.
ДОН
ГУАН: Значит, ты собирался потратить их на какую-нибудь потаскушку!
ВОР:
Нет, сеньор.
ДОН
ГУАН: Тогда зачем тебе деньги, дурак?
ВОР:
Мне надо кормить семью, сеньор.
ДОН
ГУАН: Скажите, пожалуйста! Любой судья немедленно прослезится и отпустит тебя с
миром, как только это услышит… Значит, твоя семья живет на деньги, которые ты
крадешь у других?
Вор
молчит.
Ну,
отвечай же, отвечай.
ВОР:
Вы не священник, сеньор, а я не на исповеди.
ДОН
ГУАН: Верно. Только не забывай, что твоя жизнь висит на волоске. Самое время
подумать об исповеди.
ВОР:
Любая жизнь висит на волоске, сеньор. Таков уж человеческий удел.
ДОН
ГУАН (опуская шпагу): Ого! Да мы,
оказывается, любим пофилософствовать. Так, между делом. Вот уж никак не ожидал
от представителя твоей профессии. (Кричит.) Лепорелло!
Короткая
пауза.
Не
дождавшись, Дон Гуан берет со стола колокольчик и звонит.
Появляется
заспанный Лепорелло.
(Лепорелло.)
Который час?
ЛЕПОРЕЛЛО
(разглядывая ночного гостя): Полночь било.
ДОН
ГУАН: Что? (Вору.) Да ведь я теперь не засну, мерзавец!
ВОР:
Простите, сеньор.
ДОН
ГУАН (передразнивая): Простите!.. (Лепорелло.) Зажги-ка свет и принеси нам
вина. (Вору.) А ты садись. Садись.
(Подталкивает его шпагой к стулу.)
Вор
садиться. Лепорелло выходит и сразу возвращается с горящим подсвечником,
который он ставит на стол. Затем вновь уходит, не переставая подозрительно
коситься на гостя.
(Набросив
на плечи халат и усаживаясь напротив вора.) Раз ты меня разбудил, так изволь
теперь хоть поскучать со мной. Мне кажется, это будет справедливо.
ВОР:
Как будет угодно вашей милости.
ДОН
ГУАН (швырнув шпагу на стол): Ну, рассказывай.
ВОР:
О чем, сеньор?
ДОН
ГУАН: О чем хочешь.
ВОР:
Я затрудняюсь, сеньор.
ДОН
ГУАН: Не скромничай… Тебя послали, чтобы ты обчистил мой секретер?
ВОР:
Да, сеньор.
ДОН
ГУАН: И просили принести мои бумаги?
ВОР:
Да, сеньор. Которые я здесь найду.
ДОН
ГУАН: Ты, верно, по этой части мастер… Знаешь, что это за бумаги?
ВОР:
Нет, сеньор. Мне только сказали, что этим я окажу большую услугу нашему городу.
ДОН
ГУАН: А почетным гражданином тебя не пообещали избрать?.. Нет?.. Странно.
Вор
молчит. Входит Лепорелло. В его руках - поднос с бутылкой вина и двумя
бокалами. Поставив поднос на стол, он разливает вино.
Экие,
право, наглецы.
ЛЕПОРЕЛЛО
(хмуро): Что-нибудь еще?
ДОН
ГУАН: Иди ложись.
Лепорелло
уходит.
(Подняв
бокал.) Что ж. За знакомство, господин Грабитель.
ВОР
(сдержано): Ваше здоровье, сеньор. (Чуть пригубив, ставит бокал на стол.)
ДОН
ГУАН: Я не спрашиваю твоего имени, потому что оно мне ни к чему. Да ты мне его
все равно не скажешь. А мое тебе, надеюсь, известно.
ВОР:
Да, сеньор.
ДОН
ГУАН: Хочешь узнать, ради каких бумаг ты рисковал жизнью?
ВОР:
Говорят, чем меньше человек знает, сеньор, тем он крепче спит.
ДОН
ГУАН: Это справедливо… Тогда мы поступим по-другому. Открывай секретер и
забирай все, что там найдешь.
Вор с
недоумением смотрит на Дон Гуана.
Ну,
что уставился? Открывай и забирай. Где твои отмычки?
Вор
подбрасывает на ладони отмычки.
Только
смотри, не сломай замок. Сможешь открыть так, чтобы я ничего не услышал?
ВОР:
Нет ничего проще, сеньор.
ДОН
ГУАН: Тогда начинай.
Вор
склоняется над секретером. Короткая пауза.
ВОР
(повернувшись к Дон Гуану): Готово.
ДОН
ГУАН: Уже?.. Да ты действительно, мастер… Открывай.
ВОР
(распахнув дверцы секретера): Здесь пусто, сеньор.
ДОН
ГУАН: Не может быть! (Подходит и заглядывает в секретер.) Какая неприятность!
Пусто, как в желудке у нищего… Плакали твои денежки.
ВОР:
Плакали, сеньор.
ДОН
ГУАН: Пятьдесят песо!
ВОР:
Да, сеньор.
ДОН
ГУАН: Прими мои соболезнования.
ВОР:
Надеюсь, они искренни, сеньор.
ДОН
ГУАН: Ах ты, наглец!.. Ну, разумеется, они искренни. (Подходит к столу.) И вот
тебе прямое этому доказательство. (Достает из ящика стола деньги.) На, вот,
возьми… И будь уверен, - старый скупердяй не заплатил бы тебе даже в том
случае, если бы ты принес ему все мои бумаги. (Швыряет деньги на стол и вновь
садится в кресло.)
ВОР
(негромко): Но я не могу принять эти деньги, сеньор. Это против всяких правил.
ДОН
ГУАН: Ты ведь не хуже меня знаешь, что правила существуют на то, чтобы их
нарушать.
ВОР
(тихо): Но не все, сеньор.
ДОН
ГУАН: Я так и думал. Тут кончается сходство между мною и тобой…Бери!
ВОР
(забирая деньги): Только из уважения к вам, сеньор.
ДОН
ГУАН (наливая себе вина): А теперь я расскажу тебе, куда делись эти чертовы
бумаги. Я их сжег. Бросил в камин. (Пьет.)
Вор
молчит. Короткая пауза.
Хочешь
знать, почему?
ВОР:
Боюсь быть чересчур навязчивым, сеньор.
ДОН
ГУАН: В это особенно веришь после того, как ты не побоялся разбудить меня среди
ночи… Это были самые обыкновенные
бумаги, господин Грабитель. Письма. Записки. Тайны, не терпящие чужих
ушей. Ничего особенного. Давно
прошедшая, но никак не желающая умирать жизнь. Одна беда! Они обладали какой-то
странной способностью связывать меня по рукам и ногам. Делать меня беспомощным и неуверенным. Путались под
ногами, как только я хотел сделать шаг в сторону. Словно эти жалкие бумажки
говорили мне: «Ты никогда не убежишь от нас, Гуан! Твое место здесь, в прошлом.
Ты наш. Наш!»… Не знаю, понимаешь ли ты, что я имею в виду. Однажды, когда их
голоса раздавались особенно громко, я решил их сжечь. (Пьет. После короткой
паузы.) Как-то ночью, я подкрался к секретеру, делая вид, что хочу навести в
нем порядок. Наверное, со стороны это выглядело довольно забавно, но мне тогда
было не до смеха. Мне казалось, что они знают, что я задумал, и сейчас
набросятся на меня, попытаются выцарапать мне глаза, собьют с ног, задушат. Когда
они горели, мне казалось, что они кричат от ярости… (Помолчав, негромко.) Я
думал, прошлое просто сгорит вместе с ними. Глупо, конечно. Оно по-прежнему
тут. Повсюду. Стоит только продрать утром глаза, заглянуть в зеркало, услышать
свой собственный голос…(Наливает себе и вору.) Ты еще не решил, что имеешь дело
с умалишенным?
ВОР:
Нет, сеньор. Хотите верьте, хотите нет, но однажды со мною случилось тоже нечто
подобное.
ДОН
ГУАН: Всегда приятно узнать, что кому-то не повезло так же, как тебе. (Пьет.)
Надеюсь, эта история заслуживает, чтобы ее выслушали?
ВОР:
Ничего особенного, сеньор. Просто однажды, я решил бросить свое ремесло. Думал
заняться чем-нибудь более спокойным. Знаете, стричь газоны или подметать улицы.
Да, только у меня ничего не вышло …Видите? Мои отмычки. (Подбрасывая отмычки на
ладони.) Они достались мне в наследство от отца. Старый, проверенный
инструмент. Теперь таких уже не найдешь… У меня просто рука не поднялась их
выбросить. Зато когда я решил распрощаться со своим ремеслом, они стали попадаться
мне чуть ли ни на каждом шагу. Где я их только ни находил, сеньор! То в
кармане, то в ящике стола, а то, случалось, даже под подушкой. Сколько я их ни прятал, - все впустую! Как
будто они хотели мне сказать: «Кто вором родился, тот вором и умрет! Бери-ка
нас поскорее в руки, да за дело!»… Вот как эти ваши бумажки, сеньор. В конце
концов, они меня все-таки уговорили. Добились своего.
ДОН
ГУАН: Да ты герой! Не сомневаюсь, что на небесах тебе это зачтется. Хотя было
бы гораздо лучше, если бы ты стриг газоны.
ВОР:
Я ведь не спорю, сеньор. Гораздо лучше. Но меня никто не спрашивает.
ДОН
ГУАН (неожиданно резко): Тогда спроси сам.
ВОР:
Кого, сеньор?
ДОН
ГУАН: А ты не знаешь?
ВОР:
Нет, сеньор.
ДОН
ГУАН: Тогда спрашивай, не зная. Требуй. Кричи. Вопи в пустоту. Настаивай, пока
хватит сил.
ВОР:
Кричать, сеньор?
ДОН
ГУАН: Что есть мочи. (Поманив к себе собеседника; громким шепотом.) Есть только
один способ избавиться от этого проклятья.
ВОР:
Этот самый?
ДОН
ГУАН: Да. Орать. Выть. Биться головой об стену. Показывать кукиш. Ругаться.
Рыдать. Скрипеть зубами. Наконец, пригрозить шпагой. (Схватив со стола шпагу,
крестит ею воздух; фехтуя, приближается к вору и наставляет острие шпаги ему в
грудь.) Ну, давай. Кричи.
ВОР
(с опаской косясь на шпагу): Думаю, это не поможет, сеньор.
ДОН
ГУАН: Почти наверняка. Но почему бы не попробовать?
ВОР:
Не могу, сеньор. Во-первых, мое ремесло не выносит шума…
ДОН
ГУАН: Вот и еще одна уловка, чтобы не отпустить тебя. У твоего прошлого их
тысячи.
ВОР:
У меня есть сомнения еще другого рода…
(Смолкает.)
ДОН
ГУАН (бросив шпагу на стол; нетерпеливо): Ну, говори!
ВОР
(осторожно): Брат Филипп, сеньор… Вы ведь о нем, наверное, слыхали?
ДОН
ГУАН (холодно): О нем - ничего. А вот о его святости, более чем достаточно!
Хочешь порадовать меня еще одним рассказом?
ВОР:
Я, конечно, не смогу сказать так гладко, как говорил он, сеньор, но за смысл
могу поручиться. Однажды он сказал, что
Истина не различает наших лиц, сеньор. Что она обращает внимания только на наши
поступки… Это серьезный аргумент, сеньор.
ДОН
ГУАН: Черт побери! Просто убийственный… (Идет по сцене и затем останавливается
позади кресла, на котором сидит вор; наклонившись к нему, негромко.) Да только
кто же тогда осмелиться требовать от нас, чтобы мы, в свою очередь, различали
лицо Истины, дружок?
Вор
молчит.
(Отходя
от кресла.) И кто настолько безумен, чтобы отказаться от своего имени? (Резко.)
Чертов монах!.. Да, кто он такой, чтобы болтать об Истине так, словно он ее
секретарь? (Быстро.) Только не говори мне, ради Бога, что он святой, не то я
проткну тебя вот этой самой шпагой!
ВОР
(тихо): Он святой, сеньор.
ДОН
ГУАН (садясь в кресло): Тогда в следующий раз не забудь спросить его, не делает
ли Истина исключения хотя бы для святых!.. (С изумлением.) Каков, однако,
шарлатан!
ВОР:
Не говорите так, сеньор. Он производит впечатление человека серьезного. Я имею
в виду, что у него хорошие отношения с небесами.
ДОН
ГУАН: Торговец, торгующий тухлой рыбой, тоже уверен, что у него хорошие
отношения с морем. (Упрямо.) Шарлатан и фокусник!
ВОР
(с беспокойством, оглядываясь): Пожалуйста, тише, сеньор. (Понизив голос.)
Говорят, он может слышать на расстоянии!
ДОН
ГУАН: Ну, тогда у него должны быть огромные уши. Надеюсь, ему будет приятно
узнать, что он отъявленный плут!
ВОР:
Заклинаю вас, сеньор!..
ДОН
ГУАН: Да, вдобавок, еще мошенник!
ВОР
(вскочив на ноги): Будьте снисходительны! Если он увидит, что я слушаю вас,
быть беде!
ДОН
ГУАН: Как? Он что, еще и видит на расстоянии?.. Не иначе, его отец был морским
биноклем, а мать - подзорной трубой!
ВОР
(в отчаянии): Вы губите меня, сеньор!
(Опускается на колени.) Лучше бы вы закололи меня вашей шпагой!..
ДОН
ГУАН: Ах ты, богобоязненная крыса! Немедленно встань!... Вот уж не думал, что
дело зашло так далеко. Да, встань же, говорю тебе!
Вор
поднимается с колен. Пауза.
Как
же так? Ты не побоялся забраться ночью в чужой дом, но боишься какого-то
шарлатана?
ВОР:
Это совсем другое дело, сеньор. Разгневать людей, это совсем не то же самое,
что разгневать небеса.
ДОН
ГУАН: Другими словами, ты хочешь сказать, что небеса слышат его ушами и видят
его глазами?.. Ну, в таком случае, они так же слепы и глухи, как наши судьи…
ВОР
(не слушая, озирается в испуге; шепотом): Я чувствую, как он смотрит на нас,
сеньор.
ДОН
ГУАН: На тебя или на меня?.. Не слишком-то это прилично заглядывать в чужие
окна.
ВОР:
Его взгляд, сеньор… Он проникает даже сквозь стены… Мне страшно, сеньор.
ДОН
ГУАН: На вот, выпей лучше вина. И успокойся. Успокойся! (Наливает вино и
протягивает вору бокал; тот машинально берет его, но сразу в испуге пятится и
приседает.) Что еще?
ВОР
(шепотом): Его голос, сеньор… Я слышу его голос…
ДОН
ГУАН: Твоему слуху можно только позавидовать… А как насчет ангельского пения?
ВОР:
Это правда, сеньор. Он раздается у меня прямо здесь. (Стучит себя по лбу.)
ДОН
ГУАН: Надеюсь, он не станет требовать от нас, чтобы мы спели хором «Dies irae”?
ВОР
(шепотом): Нет, сеньор.
ДОН
ГУАН: Тогда, что ему здесь надо?
ВОР
(прислушиваясь): Наверное, мне лучше помолчать, сеньор.
ДОН
ГУАН: Э, нет, совсем не лучше. Я тоже хочу послушать, о чем болтает его
небесный язык.
ВОР:
Боюсь, вам это не понравится, сеньор…(Прислушиваясь.) Он говорит о ком-то, кому
уже не поможет ни покаяние, ни заступничество святых… (Прислушиваясь.) О том,
от кого отвернулись и люди, и небеса… Об адском пламени, чей отсвет уже можно
различить в окнах его дома… О земле, которая готова расступиться под его
ногами… (С ужасом смотрит на Дон Гуана.) Он говорит… (Смолкает.)
Короткая
пауза.
ДОН
ГУАН: Обо мне.
ВОР (тихо):
Да, сеньор.
Дон
Гуан наливает в свой бокал остатки вина и, не спеша, ,пьет его до дна.
Несколько мгновений он стоит молча, затем, что есть силы, швыряет бокал в
стену.
Свет
гаснет.
ЗАНАВЕС.
Д Е Й С Т В И Е Т Р Е Т Ь Е .
Кабинет
Дон Гуана. За окнами - пасмурное осеннее утро.
Сганарелль протирает тряпкой
окно.
Входит Лепорелло.
СГАНАРЕЛЛЬ:
Спит?
ЛЕПОРЕЛЛО:
Как убитый.
СГАНАРЕЛЛЬ:
Дай-то Бог.
ЛЕПОРЕЛЛО:
Дай-то Бог. (Садится в кресло.) Только, знаешь, что я тебе скажу?.. Чудес не
бывает. Если не вспомнит сам, так напомнит этот чертов сон.
СГАНАРЕЛЛЬ
(с испугом): Спаси и сохрани! Я ведь про него и думать забыл… Ах ты, Господи!
ЛЕПОРЕЛЛО:
Он ему всегда снится перед самым пробуждением. (Оглядываясь на дверь.) Может,
даже сейчас.
Ступая на цыпочках, Сганарелль
идет и плотно закрывает дверь.
(С удивлением.) Подумать
только!.. Каждую годовщину смерти донны Франциски!.. Есть над чем раскинуть
мозгами, приятель.
СГАНАРЕЛЛЬ
(подойдя к сидящему Лепорелло): Тут и раскидывать нечего. Если из года в год, в
один и тот же день, человеку снится один и тот же сон, - что же это, по твоему,
если не колдовство?
ЛЕПОРЕЛЛО:
Скорее, научный факт.
СГАНАРЕЛЛЬ
(настойчиво): Говорю тебе - колдовство!
ЛЕПОРЕЛЛО (упрямо): А я тебе говорю, что это
научный факт. (Снисходительно.) Вот послушай… Что такое, по-твоему, человек?
СГАНАРЕЛЛЬ:
Человек - это человек. Божие творение.
ЛЕПОРЕЛЛО:
Допустим. Но что он такое?
СГАНАРЕЛЛЬ:
Да ничего особенного. Человек и человек.
ЛЕПОРЕЛЛО:
Человек, Сганарелль, это машина. Что-то вроде мясорубки или часов. Если,
допустим, какое-нибудь колесико в часах вдруг сломалось, то часовщик,
покопавшись, объяснит даже такому олуху, как ты, что это только научный факт и никакого колдовства. Он
просто поставит другое колесико, и часы опять будут показывать время, как ни в
чем не бывало.
СГАНАРЕЛЛЬ
(подозрительно): Ты хочешь сказать, что у нашего хозяина заело внутри какое-то
колесико?
ЛЕПОРЕЛЛО:
Колесико, или винтик, уж не знаю что. Поэтому каждый год, в один и тот же день
и час, он видит один и тот же сон, вместо того, чтобы видеть разные сны в
разное время, как это заведено у нормальных людей. Вот и все колдовство.
СГАНАРЕЛЛЬ:
По-твоему, наш хозяин - машина?.. Знаешь что, Лепорелло? Ведь это будет почище всякого колдовства!.. Если
бы я захотел, то очень просто мог бы тебе доказать, что человек - это Божье
творение и больше ничего.
ЛЕПОРЕЛЛО
(миролюбиво): Ну, так захоти, господин мракобес.
СГАНАРЕЛЛЬ:
И захочу… Скажи-ка мне, для чего служат часы?
ЛЕПОРЕЛЛО:
Чтобы показывать время, господин осел.
СГАНАРЕЛЛЬ:
А мясорубка?
ЛЕПОРЕЛЛО:
Как правило, для того, чтобы рубить мясо, господин невежа.
СГАНАРЕЛЛЬ:
А ножницы?
ЛЕПОРЕЛЛО:
Послушай, Сганарелль… (Неохотно.) Чтобы стричь усы.
СГАНАРЕЛЛЬ:
А теперь ответь, для чего служит человек?
ЛЕПОРЕЛЛО:
Такой человек, как ты, служит, только для того, чтобы задавать пустые вопросы и
больше ни для чего другого!
СГАНАРЕЛЛЬ:
А все-таки?
ЛЕПОРЕЛЛО:
Да, что ты ко мне пристал, - для чего, да для чего!.. Ни для чего! Человек ни
для чего не служит! Ну, разве что, для самого себя.
СГАНАРЕЛЛЬ:
Вот и получается, господин всезнайка, что если человек ни для чего не служит и
ни на что не годен, значит он - не машина. А раз он не машина, то, ясное дело,
что он - Божие творение!.. Уж и не знаю, что ты мне на это сможешь возразить,
господин всезнайка.
ЛЕПОРЕЛЛО:
Какое там, возразить! (Кривляясь, сползает с кресла на пол): Да я просто
убит!.. Поганый Сганарелль оглушил меня своим гнусным аргументом!.. Раздавил!..
Растоптал!.. (Укоризненно, слабым голосом.) Ты погубил Божье творение. Сломал у
него все колесики. И вот теперь оно умирает. Уже умерло. (Замирает на полу.)
СГАНАРЕЛЛЬ:
Если ты вздумал подражать господину Фергиналю, упокой Господь его душу, то у
тебя это получается так же плохо, как и у него.
Лепорелло
молчит. Короткая пауза.
Лепорелло!
Лепорелло
не отвечает.
Лепорелло!
ЛЕПОРЕЛЛО
(слабым голосом): Что тебе, убийца?
СГАНАРЕЛЛЬ:
Хочу тебе сказать, что я уже давно обо всем догадался.
ЛЕПОРЕЛЛО
(поднимая голову): О чем ты, мошенник?
СГАНАРЕЛЛЬ:
Об этом самом. О том, что ты не веришь в Творца и Создателя всего сущего… Разве
человек, который верит в Бога, стал бы называть божье создание «машиной»?
ЛЕПОРЕЛЛО:
О, Господи! (Поднимаясь с пола.) Ты, я вижу, уже совсем спятил. (Поманив к себе
Сганарелля.) Вот, что я тебе скажу, дурачок. (Торжественно.) Я верю в человека.
СГАНАРЕЛЛЬ
(огорчен): То есть, в машину?
ЛЕПОРЕЛЛО:
Я сказал - «в человека»!.. (Несколько мечтательно.) В это возвышенное,
благородное, бесстрашное существо, которое поднимается мыслью выше звезд и, не
моргнув глазом, опускается в адские бездны! Которое бросает вызов стихиям и, не
задумываясь, соперничает с самим небом…
СГАНАРЕЛЛЬ
(задумчиво): Которое потеет, чихает, кашляет, чешется, портит воздух,
сморкается, ковыряет в носу, пудрится, прихорашивается, писает, болеет и,
наконец, умирает, оставив после себя дурную память… (Подозрительно.) Что это за
книгу я видел у тебя вчера вечером?
ЛЕПОРЕЛЛО
(оглянувшись на дверь): Тш-ш!.. (Шепотом.) Ты видел книгу «О духе законов»,
невежа. Сочинение господина де Монтескью.
СГАНАРЕЛЛЬ:
Господину де Монтескью следовало бы быть поосторожнее, доверяясь таким
читателям, как ты… Знаешь, что будет, если хозяин узнает, что ты таскаешь из
его библиотеки книги?
ЛЕПОРЕЛЛО
(медленно приближаясь к Сганареллю.): А он узнает?
СГАНАРЕЛЛЬ:
Само собой.
ЛЕПОРЕЛЛО:
Боюсь, уже нет! (Бросаясь на Сганарелля.)
СГАНАРЕЛЛЬ
(проворно отскакивая в сторону): Ай! (Отступая за стол.) Имей в виду. Если ты
меня убьешь, то после смерти попадешь прямехонько в ад!
ЛЕПОРЕЛЛО
(схватив, лежащую на столе сметку для пыли, пытается достать ей Сганарелля):
Это пустяки по сравнению с тем удовольствием, которое я сейчас получу!
СГАНАРЕЛЛЬ
(уклоняясь от ударов сметки): Ай!.. (Прячется под стол; из под стола) Послушай.
Если ты меня убьешь, я уже не смогу рассказать тебе, что я видел третьего дня.
ЛЕПОРЕЛЛО
(опуская сметку): А ты что-то видел?
Сганарелль
молчит.
Ладно,
вылезай и рассказывай.
СГАНАРЕЛЛЬ
(вылезая из-под стола): Не смей меня трогать, вольнодумец! (Отряхивает пыль и
поправляет одежду.) Я видел привидение.
ЛЕПОРЕЛЛО
(с сомнением) Да, ну?
СГАНАРЕЛЛЬ:
Могу поклясться, если не веришь.
ЛЕПОРЕЛЛО:
Только, пожалуйста, не мочой святого Антония и не ногтями великомученика
Мамалакта Бездетного, как ты любишь.
СГАНАРЕЛЛЬ (торжественно): Клянусь слюной
святого Василия Проказника и волосами преподобной Луизы Арагонской!
ЛЕПОРЕЛЛО:
А также одиннадцатой, двенадцатой и тринадцатой заповедями!.. Э, Сганарелль!
Если хочешь, чтобы тебе поверили, клянись по-человечески.
СГАНАРЕЛЛЬ:
Клянусь тридцатью пятью мучениками севильскими!
ЛЕПОРЕЛЛО
(угрожающе): Сганарелль!..
СГАНАРЕЛЛЬ:
Ладно…(Быстро.) Чтобы мне с этого места не сойти. Чтобы мне провалиться. Чтобы
меня черти забрали. Чтобы у меня глаза лопнули. Пусть у меня язык отсохнет.
Пускай меня не узнает родная мать… А теперь слушай. Третьего дня, когда я
проходил по коридору мимо спальни, мне встретилось привидение. На ней было
черное платье и маска.
ЛЕПОРЕЛЛО:
На ней? Так это была женщина?
СГАНАРЕЛЛЬ:
К тому же очень молодая. И, можешь мне поверить, прекрасно сложенная.
ЛЕПОРЕЛЛО:
Ты хочешь сказать, что встретил прекрасно сложенное привидение? Да еще и в
маске?.. Что ж, ты мне сразу ничего не сказал?
СГАНАРЕЛЛЬ:
Слуга покорный. Чтобы ты меня обозвал сумасшедшим? (Кивая в строну двери. Негромко.)
У нас, слава Богу, уже есть один помешанный.
ЛЕПОРЕЛЛО:
Я тебе это и сейчас скажу. Сумасшедший, да вдобавок еще враль… Где это видано,
чтобы привидение разгуливало в маске?
СГАНАРЕЛЛЬ
(с тоской): Ах ты, Господи, Лепорелло!.. Привидение это было или нет, да только
на душе у меня в последнее время так скверно, что впору завыть!.. А ведь еще
совсем недавно все было так хорошо…А что теперь?.. Хозяина объявили
сумасшедшим. Господина Фергиналя, упокой Господь его непутевую душу, убили
прямо в собственном доме! Врач таскается к нам чуть ли ни каждый день, да еще
норовит всякий раз остаться на обед! Дом заложен. Денег нет… Помяни мое слово,
скоро мы все окажемся на улице и пойдем с протянутой рукой просить подаяние…
Ты, случайно, не смотрел сегодня в окно?
ЛЕПОРЕЛЛО:
А чего в него смотреть?
СГАНАРЕЛЛЬ:
А ты посмотри…. (Подходит к окну и осторожно выглядывает на улицу.)
Лепорелло подходит к окну.
Видишь вон того высокого, с
рыжей бородой?.. На прошлой неделе он разбил нам фонарь. А тот чернявый, сломал
ручку на двери и оборвал шнурок звонка… А
теперь погляди на тех троих, что смотрят в нашу сторону. Это ведь они
забросали тогда весь фасад грязью… Помяни мое слово, опять они затевают какую-то пакость.
ЛЕПОРЕЛЛО:
Надо вызвать полицию, и весь разговор.
СГАНАРЕЛЛЬ
(ядовито): Это тебе господин Монтескью посоветовал?
ЛЕПОРЕЛЛО:
Оставь господина Монтескью в покое, болван!
СГАНАРЕЛЛЬ:
Может я и болван, да только ты, видно, позабыл, что сегодня хозяин отправится
на кладбище, как это у него заведено в годовщину смерти маленькой Франциски…
Знаешь, что это значит?
Лепорелло презрительно молчит.
Это значит, что нас ожидают
большие неприятности, потому что ему строго-настрого запрещено покидать дом и
выходить на улицу…
ЛЕПОРЕЛЛО
(снисходительно): Послушай, дурачок. Ты что же, думаешь, что хозяина можно
остановить каким-то домашним арестом? Да он обведет их вокруг пальца, даже если
они вздумают поставить вокруг дома полк солдат!
СГАНАРЕЛЛЬ
(безнадежно): Ну, что с тобой говорить, Лепорелло. Ты все равно, что маленький
ребенок... (Помолчав, настойчиво.) По крайней мере, хоть не отпускай его
одного! Иди за ним незаметно, неслышно. Крадись. Пригибайся. Прячься. А в
случае чего - налетай, кричи, свисти, коли, руби, бейся, не жалея кулаков!..
(Вдруг замирает, прислушиваясь.)
ЛЕПОРЕЛЛО
(тревожно): Что?
СГАНАРЕЛЛЬ
(шепотом): Он проснулся и идет сюда.
Вскочив
с кресла и стараясь не шуметь, Лепорелло на цыпочках выходит из кабинета. Вслед
за ним выходит Сганарелль.
Из
других дверей появляется Дон Гуан. На нем ночная рубаха до пят и колпак. Он
худ, небрит и бледен. Медленно идет к креслу, где только что сидел Лепорелло.
ДОН
ГУАН (бормочет): Ну, спасибо Тебе… Спасибо, посылающий сны и отнимающий покой.
Вижу, что не забываешь Гуана. Снова послал ему этот сон. Словно хотел сказать:
вот, погляди-ка, опять Я вывел тебя из Египта. Разбудил пинком, как ленивую
лошадь. Освежил тебе память. Не дал забыть. Что бы ты только делал без Меня?..
(Садясь в кресло.) Ах, Боже мой!.. (Негромко смеется.) Что бы я без Тебя
делал…(Сердито.) Да ничего! Жил бы в Египте, как живет весь мир, и не
таскался бы по пустыне от одного сновидения к другому, как последний дурак!
(Негромко.) Или ты думаешь, что я стану теперь рассыпаться перед Тобою в
благодарностях?.. Да пошли еще хоть десять тысяч снов! И без Твоих подсказок
моя память долговечнее горных снегов!…Вот если бы Ты умел обращать прошлое в
ничто, тогда, возможно, я бы еще сказал Тебе «спасибо»… Но ведь Ты не умеешь.
(Тихо.) Или не хочешь…
СГАНАРЕЛЛЬ
(появляясь в дверях): Звали, ваша милость?
ДОН
ГУАН: Не тебя…(Помолчав.) Послушай…Ты, наверное, часто видишь сны?
СГАНАРЕЛЛЬ:
Совсем не вижу.
ДОН
ГУАН: А раньше?
СГАНАРЕЛЛЬ
(решительно): Никогда в жизни.
ДОН
ГУАН: Вот как?.. (Задумчиво.) А ведь это, должно быть, верный признак, что
небеса к тебе благосклонны… По крайней мере, ночью ты можешь спать спокойно и
не опасаться, что тебя вывернут наизнанку, словно мокрую рукавицу… Как думаешь, - благосклонны к тебе небеса?
СГАНАРЕЛЛЬ:
Откуда мне знать, хозяин?
ДОН
ГУАН: Черт возьми!.. Куда же это нас
занесло, Сганарелль?.. Мы знаем ответы на все вопросы, за исключением только
такого пустяка, как благосклонны к нам небеса или же они сердятся и обещают нам
худшее!.. (Поманив к себе Сганарелля.) Знаешь. Мне это не нравится… (Поднимаясь
с кресла.) Надеюсь, хоть завтрак готов?
СГАНАРЕЛЛЬ:
Боюсь, что да.
ДОН
ГУАН: Тогда накрывай… Постой. Что значит «боюсь»?
СГАНАРЕЛЛЬ:
Я хотел сказать, готов настолько насколько вообще возможно быть готовым.
Прикажите подавать сюда?
ДОН
ГУАН: Да. (Идет к двери и почти сталкивается с входящим Лепорелло.)
ЛЕПОРЕЛЛО
(поспешно кланяясь): С добрым утром, хозяин.
ДОН
ГУАН: Тебе того же. (Некоторое время внимательно смотрит на Лепорелло.) Судя по
выражению твоего лица, ты тоже в жизни не видел ни одного сна, разбойник.
(Уходит.)
ЛЕПОРЕЛЛО
(озадачен): О чем это он?
СГАНАРЕЛЛЬ:
О небесном. (Достает из шкафа скатерть и отдает ее Лепорелло.) Сделай милость…
(Уходит.)
ЛЕПОРЕЛЛО
(расстилая на столе скатерть; ворчливо): О небесном… А я тут причем?
СГАНАРЕЛЛЬ
(возвращаясь с подносом, на котором стоит накрытая крышкой кастрюлька, лежат
столовые приборы, салфетка, хлеб. Проходя мимо Лепорелло, шепотом): Моли Бога,
чтобы Он послал хозяину зверский аппетит. (Расставляет содержимое подноса на
столе.)
Появляется
Дон Гуан. Теперь на нем панталоны и камзол, из-под которого выбивается воротник
когда-то белой рубахи. Усевшись в кресло, он повязывает салфетку и подвигает к
себе кастрюльку. Лепорелло и Сганарелль становятся по обе стороны кресла. Сняв
крышку, Дон Гуан некоторое время молча рассматривает содержимое кастрюльки.
Лепорелло и Сганарелль быстро переглядываются у него за спиной.
ДОН
ГУАН (холодно): Что это?
СГАНАРЕЛЛЬ:
Ваша милость?
ДОН
ГУАН: Я спрашиваю: что это такое?
СГАНАРЕЛЛЬ
(заглядывая в кастрюльку): Макароны.
ЛЕПОРЕЛЛО
(заглядывая вслед за Сганареллем): Они самые.
ДОН
ГУАН: Мы что - итальянцы?.. Макароны утром, макароны вечером, макароны днем!..
Хотите, чтобы они у меня полезли из ушей?
Сганарелль
и Лепорелло молчат.
Ну,
отвечайте, отвечайте!
СГАНАРЕЛЛЬ:
Никак нет.
ДОН
ГУАН: Что «нет»?
СГАНАРЕЛЛЬ:
Я хотел сказать, что мы не итальянцы, ваша милость.
ДОН
ГУАН (Лепорелло): Ты того же мнения?
ЛЕПОРЕЛЛО:
Во всяком случае, за себя я ручаюсь.
ДОН
ГУАН: Тогда, какого черта, я провожу каждый день в обществе этих проклятых
спагетти?
ЛЕПОРЕЛЛО
(тихо, Сганареллю): А ты говоришь, «о небесном»…
ДОН
ГУАН (грозно): Что?
СГАНАРЕЛЛЬ:
Вы ведь сами знаете, ваша милость. Денег нет, а главное никто не хочет иметь с
нами дело. Бакалейщик отказал нам на том основании, что у него, видите ли,
взрослая дочь, и он не желает, чтобы она набралась новых веяний, которые идут
от вашей милости.
ЛЕПОРЕЛЛО:
Ну, скотина и больше ничего.
СГАНАРЕЛЛЬ:
Мясник тоже не желает отпускать нам в кредит, хотя у него и в помине нет
никакой дочери. Уперся и все тут.
ЛЕПОРЕЛЛО:
Просто мерзавец.
СГАНАРЕЛЛЬ:
Булочник стал запрашивать за свои булки такие деньги, словно он печет их из
райской пшеницы. Молочник заявил, что ему было во сне явление неизвестной
святой, которая пригрозила ему, что если он и дальше будет отпускать вам товар,
то все молоко в его доме скиснет и будет киснуть аж до седьмого колена. А о зеленщике так и совсем говорить не
хочется…
Молча
подцепив вилкой макароны, Дон Гуан с отвращением их разглядывает. Небольшая
пауза
Покушайте,
хозяин.
ЛЕПОРЕЛЛО:
Скушайте хотя бы немного. Я читал где-то, что в макаронах почти столько же
витаминов, сколько и в сале.
ДОН
ГУАН (с тоской): В каком еще сале, мошенник… (Страдальчески морщась, отправляет
макароны в рот. Жует, закрыв глаза.)
Короткая
пауза.
Нет
ли хоть какой-нибудь приправы?
СГАНАРЕЛЛЬ:
Как не быть! Вот соль. (Подвигает солонку.)
ЛЕПОРЕЛЛО:
А вот перец. (Подвигает перечницу.)
ДОН
ГУАН (тоскуя): Ах, мерзавцы!.. (Посыпает макароны сначала солью, потом перцем.
Мрачно жует.)
СГАНАРЕЛЛЬ:
А вечером я приготовлю капустные котлеты. Пальчики оближите.
ДОН
ГУАН: Ну, уж нет. Лучше я сам понаделаю из вас котлет. (Жует.) Этакие
худосочные, жилистые, тощие котлетки!
СГАНАРЕЛЛЬ:
Как вы мрачно шутите, хозяин.
ДОН
ГУАН: Как ем, так и шучу. (Оглядываясь на окно.) Что это опять за шум?
СГАНАРЕЛЛЬ
(поспешно задергивая штору): Наверное, опять мальчишки подрались. Не извольте
беспокоиться.
ДОН
ГУАН: Мальчишки? (Бросив на стол вилку, поднимается из-за стола.)
СГАНАРЕЛЛЬ
(пытаясь помешать Дон Гуану отдернуть штору): Какой-то пустяковый шум.
Даже смешно.
ДОН ГУАН:
Пусти. (Смотрит в окно.) Ах, мерзавцы!.. (Сганареллю.) Говоришь, мальчишки?
Слышен
звон разбитого стекла.
СГАНАРЕЛЛЬ:
Не обращайте внимания, хозяин. Глупый, неотесанный народ.
ЛЕПОРЕЛЛО
(заглянув в окно): Еще один фонарь разбили.
Сорвав
с груди салфетку и швырнув ее на стол, Дон Гуан быстро подходит к стене, на
которой висит оружие.
СГАНАРЕЛЛЬ
(жалобно): Давайте поедем в деревню, хозяин. Будете пить молоко, гулять на
свежем воздухе…
ЛЕПОРЕЛЛО:
Рыбку ловить… А что? Неплохая мысль.
ДОН
ГУАН (сдернув со стены одну из шпаг): В какую еще деревню, болваны! Не видите?
Я стар и слаб. (Крестя шпагой воздух.) И потом, куда не убежишь, везде найдешь
одно и тоже. Глупость и недоваренные макароны… (Негромко.) Ну, держитесь,
мерзавцы!.. (Убегает.)
СГАНАРЕЛЛЬ:
Ваша милость! (Бежит за Дон Гуаном, но сразу останавливается; растерян.)
Убежал.
ЛЕПОРЕЛЛО
(склонившись над кастрюлькой, ест макароны. С набитым ртом): Теперь они узнают,
каков Дон Гуан в деле. Не нахожу слов, чтобы выразить им свое сочувствие.
(Жует.)
СГАНАРЕЛЛЬ:
Боже правый! Лепорелло! Что же теперь будет? (Подбегая к окну, отдергивает
штору.)
ЛЕПОРЕЛЛО
(с набитым ртом): Что будет?..(Театрально смеется.) Кровь и ужас! Море крови и
целая гора трупов! (Вытирает салфеткой Дон Гуана губы и идет к окну.)
СГАНАРЕЛЛЬ
(глядя в окно): Боже мой!
ЛЕПОРЕЛЛО
(встав рядом): Ты только посмотри. Я даже отсюда вижу, что они наделали со
страха в штаны!.. Молодец, хозяин! Так их! Лупи, что есть силы!.. Так его! Так!
Еще! (Сганареллю.) Видал, как припустились?.. По спине его, да покрепче!.. Вот
смеху-то! Прямо в лужу!
СГАНАРЕЛЛЬ:
Он убьет их!
ЛЕПОРЕЛЛО:
Туда им и дорога… Не бей чужие фонари. Не ори под окнами. Не ломай дверные
ручки…Ай, да хозяин! Ай, да молодец! Вот теперь я, по крайней мере, знаю, что
такое быть старым и слабым. Это когда человек уже ни на что не годен, как
только на то, чтобы отдубасить пятерых здоровых негодяев. (Смотрит.)
Короткая
пауза.
СГАНАРЕЛЛЬ
(с облегчением): Убежали.
ЛЕПОРЕЛЛО:
Какой молодец! (Подойдя к столу, быстро подцепив вилкой макароны, отправляет их
в рот. Неразборчиво, с набитым ртом.) Хотел бы я знать, что это за сны, после
которых человек приходит в такую ярость?
СГАНАРЕЛЛЬ
(отходя от окна): Нам это знать совершенно необязательно. (С ужасом.)
Лепорелло!
ЛЕПОРЕЛЛО:
Что?
СГАНАРЕЛЛЬ:
Ты сожрал хозяйские макароны!
ЛЕПОРЕЛЛО:
Ты, верно, хотел сказать не «сожрал», а «избавил». Вот увидишь, он будет мне за
это весьма признателен.
Входит
Дон Гуан.
(Поспешно
отходя от стола. Дон Гуану.) Вы были просто великолепны! Раз, два и все бегут!..
Дон
Гуан вешает шпагу на стену.
Если
вы не будете против, в следующий раз я, пожалуй, проучу этих наглецов сам.
ДОН
ГУАН: Но прежде не забудь составить завещание. (Подойдя к столу.) Так… И кто из
вас так основательно распорядился моими макаронами?
ЛЕПОРЕЛЛО:
Видит Бог, хозяин. Вы сами и распорядились.
ДОН
ГУАН: Сганарелль?
СГАНАРЕЛЛЬ:
Я, во всяком случае, не ел.
ЛЕПОРЕЛЛО:
Да, съели же, съели. Будучи в столь сильном волнении, легко не обратить
внимания на такие пустяки!
ДОН
ГУАН (Лепорелло): Мне бы следовало как следует тебя вздуть, голубчик. Но,
принимая во внимание, что к вечеру у тебя почти наверняка случится заворот
кишок, я, так и быть, сделаю вид, что ничего не заметил. (Грозно.) Быстро шляпу
и плащ!
Лепорелло
поспешно убегает.
СГАНАРЕЛЛЬ
(осторожно): Хозяин собрался на прогулку?
ДОН
ГУАН: Не твое дело.
СГАНАРЕЛЛЬ:
Если я скажу, что вашем нынешнем положении это очень и очень опасно, то можете
считать, что я вообще ничего не говорил.
ДОН
ГУАН: Не опаснее, чем твои недоваренные макароны.
СГАНАРЕЛЛЬ
(упрямо): Может придти врач. Полицмейстер. Да кто угодно!
ДОН
ГУАН (надевая шпагу): Придумай что-нибудь. Скажи, что я просил не беспокоить.
Что я отдыхаю. Пусть подождут.
Сганарелль
стоит, не трогаясь с места.
Ну,
что еще?
СГАНАРЕЛЛЬ:
Боюсь показаться чересчур надоедливым, но только на дворе моросит, а значит,
вам придется взять с собой зонтик. Я это к тому, что человек со шпагой и зонтом
выглядит, мягко говоря, не совсем уместно.
ДОН
ГУАН: Ты сегодня просто какая-то классная дама, Сганарелль!.. Ладно. Уговорил.
Пойду без зонта.
Сганарелль
разочарован. Вбегает Лепорелло. В его руках - плащ и шляпа. Лепорелло помогает
Дон Гуану надеть плащ.
СГАНАРЕЛЛЬ
(уныло): Закройте хоть лицо.
ЛЕПОРЕЛЛО:
Да, глядите, чтобы не продуло.
Дон
Гуан уходит.
СГАНАРЕЛЛЬ:
А ведь я его почти уже было уговорил…(Идет к двери, через которую только что ушел Дон Гуан.) Пойду запру
двери. А ты иди через черный ход… Да, смотри, не отставай от него ни на шаг!
(Уходит.)
Подойдя к столу, Лепорелло
цепляет вилкой остатки макарон и отправляет их себе в рот.
В
кабинет сначала заглядывает, а потом входит молодой человек с несколько
нагловатым и, вместе с тем, застенчивым, выражением лица. Это - Рудольф Пищик,
репортер одной из городских газет.
Занятый макаронами, Лепорелло его не видит.
ПИЩИК
(подходя ближе, нерешительно): Приятного аппетита, господин Гуан…
От неожиданности Лепорелло
давится макаронами, и кашляет, схватившись за горло.
Ох,
простите меня! Я совсем не хотел вас напугать. (Стучит Лепорелло по спине.)
ЛЕПОРЕЛЛО
(откашлявшись): Довольно!.. Кто вы, черт возьми, такой?
ПИЩИК:
Моя фамилия - Пищик. Рудольф Пищик из «Веселой пчелы». (Застенчиво улыбаясь.)
Вы не станете вызывать полицию?
ЛЕПОРЕЛЛО
(подозрительно): Это зависит от того, зачем вы сюда пожаловали, господин
пчеловод.
ПИЩИК:
Прошу вас, господин Гуан! (Быстро доставая блокнот и ручку.) Всего несколько
слов для нашей газеты. Читатели просто умирают от любопытства…
ЛЕПОРЕЛЛО:
Кто это вам сказал, что я Гуан? Господина Гуана, как видите, сейчас нет, и,
сказать по правде, я не очень уверен, что он обрадуется, если вы попадетесь ему
на глаза.
ПИЩИК:
Как?.. Разве господин Гуан уже не находится под домашним арестом?
ЛЕПОРЕЛЛО:
Еще как находится. (Спохватившись; немного раздраженно.) Послушайте, господин писака. Я же вам не
сказал, что господина Гуана нет дома. Его нет в этой комнате. Сами можете
убедиться. (Про себя.) Что же теперь делать?
ПИЩИК:
А где же он?
ЛЕПОРЕЛЛО:
Не волнуйтесь, сейчас придет. (Похоже, что в голову ему пришла какая-то мысль.)
Только вот, что я вам скажу, господин бумагомаратель. Если хотите найти общий
язык с господином Гуаном, - будьте начеку. Общение с ним требует большого
искусства. А знаете, почему? Потому что он скрытен, нелюдим, неразговорчив и, к
тому же, страшно обидчив. Кроме того, он ненавидит, когда посторонние называют
его Дон Гуаном, и предпочитает называть себя чужими именами и говорить о себе в
третьем лице. А уж как трудно его разговорить!..
ПИЩИК:
Большое спасибо. Я это учту. (Обернувшись к двери.) Это его шаги?
ЛЕПОРЕЛЛО:
Как же. Его. (Торопливо.) Да не забудьте самое главное. (Громким шепотом.)
Говоря между нами, господин Гуан страсть как любит деньги… Дайте ему немного.
Да не скупитесь! Иначе так ничего и не узнаете.
СГАНАРЕЛЛЬ
(появляясь в дверях; Лепорелло): Ты еще
здесь?
ЛЕПОРЕЛЛО:
Уже нет… (Убегая, выразительно в сторону Сганарелля.) Господин Гуан…
СГАНАРЕЛЛЬ:
Что такое?
ЛЕПОРЕЛЛО
(тихо, Пищику): Не забудьте про деньги. (Исчезает.)
Короткая
пауза, в продолжение которой Сганарелль и Пищик изучают друг друга.
ПИЩИК:
Господин Гуан…
СГАНАРЕЛЛЬ:
Я не Гуан.
ПИЩИК:
Вы можете называть себя, как вам нравится… Умоляю вас. Всего несколько слов для
нашей газеты.
СГАНАРЕЛЛЬ
(подозрительно): Это Лепорелло сказал вам, что я Гуан?
ПИЩИК:
Это видно без всякой подсказки. Манера держаться, осанка, наконец, взгляд… Меня
не проведешь, господин Гуан.
СГАНАРЕЛЛЬ
(упрямо): Я не Гуан.
ПИЩИК:
Я разве спорю?.. Скажите, это все ваши книги?
СГАНАРЕЛЛЬ:
Это книги господина Гуана. (Подозрительно.) Это Лепорелло вас впустил?
ПИЩИК:
Нет, это я сам вошел.
СГАНАРЕЛЛЬ:
Хозяин будет очень недоволен.
ПИЩИК:
Спешу сгладить это неприятное впечатление. (Достает из кармана деньги.)
Разумеется, в меру моих слабых
возможностей.
СГАНАРЕЛЛЬ
(глядя на деньги): Это что?
ПИЩИК:
Это?.. Деньги.
СГАНАРЕЛЛЬ:
Вы хотите дать мне денег?
ПИЩИК:
Конечно, господин…э-э…
СГАНАРЕЛЛЬ:
Сганарелль… Приятно слышать, что тебя называют господином… Вы всем раздаете
деньги?
ПИЩИК:
Ну что вы! Только тем, кто отвечает на мои вопросы. Это называется «гонорар».
СГАНАРЕЛЛЬ:
Звучит неплохо. (Забирая из рук Пищика
деньги.) Если хотите меня о чем-нибудь спросить, то валяйте.
ПИЩИК:
Скажите мне, господин… э-э…
СГАНАРЕЛЛЬ:
Сганарелль.
ПИЩИК:
Какое прекрасное имя!… Скажите мне, господин Сганарелль, что вы чувствуете
сегодня, когда шум вокруг вашего имени несколько утих и страсти, так сказать,
улеглись? Обиду? Разочарование? Может быть, даже раздражение?.. Что испытывает
человек, перестав, так сказать, быть центром внимания?
СГАНАРЕЛЛЬ:
Что касается шума, сударь, то с шумом у нас, слава Богу, все пока обстоит
благополучно. Когда хозяин бывает недоволен, шум вокруг моего имени стоит
такой, что только держись!… (Спохватившись.) Надеюсь, вы не станете печатать в
вашей газете ничего такого?
ПИЩИК
(записывая): Будьте спокойны… И все-таки интерес к вашей персоне, - я хотел
сказать, к персоне господина Гуана, - в последнее время заметно ослаб. Не
собирается ли он в связи с этим предпринять что-нибудь новенькое?
(Усмехнувшись.) Может быть, порадовать нас новой книгой, господин Сганарелль?
СГАНАРЕЛЛЬ:
Побойтесь Бога, сударь! Хватит нам той, которой он нас уже порадовал!
ПИЩИК:
Но ведь она так и не увидела свет? Вы считаете, что этому помешала трагическая
кончина господина Фергиналя?
СГАНАРЕЛЛЬ:
Уж так устроен мир, сударь. Всякое несчастье имеет и свои положительные
стороны.
ПИЩИК:
Но ведь кроме господина Фергиналя существуют еще и другие издатели?
СГАНАРЕЛЛЬ:
Слава Богу, об этом теперь можно не беспокоиться. Хозяин спрятал свою книгу так
хорошо, что до нее уже не доберется ни один издатель. Я хочу сказать, сударь,
что она спрятана в надежном месте. (Посмеиваясь.) У кого есть охота, тот,
конечно, пусть попробует, поищет.
ПИЩИК:
Вот уж не думал, что книги пишутся для того, чтобы их прятать!
СГАНАРЕЛЛЬ:
Уж не знаю, сударь, для чего, но если с человеком вдруг приключилась такая
беда, что его угораздило написать какую-нибудь книгу, то лучшее, что он может
сделать, по моему мнению, это спрятать ее, как можно дальше. В самое надежное
место, какое он только сможет найти… Видите этот камин?
Пищик
с удивлением смотрит сначала на камин, затем на Сганарелля.
Согласитесь,
трудно сыскать место более надежное.
ПИЩИК
(искренне удивлен): Но почему? Зачем?
СГАНАРЕЛЛЬ:
Это, сударь, вы спросите лучше у него.
ПИЩИК:
Понимаю… Еще немного гонорара?
СГАНАРЕЛЛЬ
(приятно удивлен): Я, право, стесняюсь. Вы и без того уже обгонорарили меня с
ног до головы.
ПИЩИК:
Я обгонарарю вас еще больше, если вы расскажите мне кое-что еще. (Достает
деньги.) Как насчет истории связанной с именем господина Командора?
СГАНАРЕЛЛЬ
(немного удивлен): Эту?.. Да, ведь ее в нашем городе знает почти каждый.
ПИЩИК:
Мне будет приятно услышать ее, так сказать, непосредственно от очевидца.
СГАНАРЕЛЛЬ
(польщен): Это, конечно, преувеличение, сударь, но кое-что я вам могу
рассказать. Признаться, я сам никогда не мог слушать эту историю без душевного
трепета. В ней, как вам должно быть
известно, рассказывается, как безбожный соблазнитель Дон Гуан обольстил чистую
и целомудренную вдову злодейски убитого им господина Командора… (Смолкает,
глядя на деньги, которые держит Пищик.)
Пищик
протягивает деньги Сганареллю.
Покорнейше
благодарю. (Прячет деньги; торжественно.) А теперь, сударь, представьте себе
глухую ночь, во мраке которой прячется развратный соблазнитель, надеясь, что он
скроет его преступление. Представьте себе благородную вдову, испытавшую горечь
падения и терзаемую все сильнее чувством вины и раскаянья. Представьте,
наконец, улыбку победителя и ужас, охвативший его жертву!.. Я так и вижу их
лица в свете едва мерцающей свечи!.. Эти слезы, падающие на атласную подушку!
Эти рвущиеся из груди рыдания, которые не могут заглушить бесстыдные ласки и
лобзания!.. Эх, сударь! Чье бы сердце не содрогнулось, окажись он невольно
свидетелем этой сцены! (Торжественно и грозно.) Но чаша небесного терпения уже
переполнилась!.. Слышите? (Смолкает, указывая куда-то за окно.)
ПИЩИК:
Что?
СГАНАРЕЛЛЬ:
Шаги, конечно. Это идет статуя господина Командора. Та самая, которую его вдова
поставила на его могилу. (Топает.) Бам. Бам. Бам. Они все ближе, сударь.
(Топает.) От их шума дрожат стекла и сыплется штукатурка. (Топает.) Бам. Бам.
Бам… Какой ужас, сударь! Любой, кому не посчастливилось оказаться в этот час
рядом, просто окаменел бы от страха. (Сильно топает.) Бам! Бам! Бам!.. А теперь
представьте себе ужас Дон Гуана, когда он услышал, как эти шаги приближаются к
двери. Вот она распахнулась, и что же он видит перед собой, сударь? Он видит
перед собой орудие божьего гнева. И это орудие говорит ему своим каменным голосом:
(Завывая.) «Дон Гуан!… Я пришел за тобой! Все кончено. Кончено… Кончено…». (На
мгновение закрывает лицо руками, после чего спокойно.) И тут, как говорится,
ничего не прибавить, не убавить.
ПИЩИК
(недовольно): Прошу меня простить, но то, что вы мне рассказали, можно услышать
на каждом углу. А я бы хотел знать, что было на самом деле.
СГАНАРЕЛЛЬ
(не сразу, погасшим голосом): То, что случилось на самом деле, сударь, слишком
бесчеловечно, чтобы заставлять трепетать сердца и служить уроком. По правде
сказать, я даже не совсем уверен, что хорошо это помню. Разве что в общих
чертах.
ПИЩИК
(настойчиво): А вы напрягите свою память, господин Сганарелль. (Протягивает
Сганареллю деньги.) Напрягите, и я уверен, что вы все прекрасно вспомните.
СГАНАРЕЛЛЬ:
Только из уважения к вашей настойчивости, господин писатель…(Прячет деньги.)
Все дело в том, сударь, что господин Командор имел несчастие жениться на
женщине весьма невоздержанной в проявлении своих чувств, чтобы не сказать
больше. Вы, конечно, понимаете, что я имею в виду… Не проходило и месяца, чтобы
она не заводила себе нового любовника, да все больше норовила выбрать из
молодых, что, конечно, не могло долго оставаться секретом. Тем не менее,
господин Командор, занятый своими военными подвигами, долгое время оставался
относительно этого печального обстоятельства в совершенном неведении. Когда же
какая-то добрая душа просветила его, наконец, насчет действительного положения
вещей, то он впал в такое отчаянье, что посчитал, что единственным избавлением
для него может стать только смерть… Это весьма распространенный вид безумия,
как вам должно быть известно, потому что вы человек образованный. Мужчина
приписывает женщине все мыслимые добродетели, какие только существуют на свете,
а когда оказывается, что это, мягко говоря, не совсем соответствует
действительности, то он отчего-то сходит с ума, стреляется или даже вешается,
хотя, по правде сказать, ему больше пристало бы радоваться тому, что с его
глаз, наконец-то, спала пелена и он может видеть истинное положение вещей… Короче
говоря, сударь, когда господин Командор узнал всю правду, его жена как раз была
в связи с господином Гуаном. Случись это немного раньше или чуть позже, на
месте господина Гуана оказался бы совсем другой человек. Но, видно, судьбе было
угодно распорядиться, чтобы этим человеком стал именно он… (Смолкает,
задумавшись.)
Короткая
пауза.
ПИЩИК
(осторожно): Что же случилось потом?
СГАНАРЕЛЛЬ:
Вы могли бы сами догадаться… Командор вызвал Дон Гуана и с легкостью позволил
ему убить себя даже не поинтересовавшись, отвечает ли это желанию самого
господина Гуана… Я ведь предупреждал вас, сударь, что в этой истории нет ничего
поучительного.
ПИЩИК
(недоверчиво): Позволил себя убить?.. Это правда?
СГАНАРЕЛЛЬ:
Как и все остальное. Я это видел сам и, притом, своими собственными глазами.
ПИЩИК:
Как раз в этом я не сомневаюсь… Но как это было?
СГАНАРЕЛЛЬ:
Весьма обыкновенно. Сначала господин Командор сражался с господином Гуаном на
равных, потому что он был превосходный фехтовальщик. Потом он стал больше
защищаться, чем нападать, и, наконец, улучив момент, бросился прямо на шпагу
господина Гуана, да так ловко, что почти сразу испустил дух. Так что, если вам
придется где-нибудь услышать, что господин Гуан убил господина Командора,
плюньте этому вралю прямо в лицо.
ПИЩИК:
Уж будьте спокойны. Плюну. (Недоумевая.) Но какой странный поступок!..
СГАНАРЕЛЛЬ:
Скорее, уж безумный. Господин Гуан после этого лишился сна и аппетита и почти
месяц не выходил из дома. Очень переживал.
ПИЩИК:
Бедняга.
СГАНАРЕЛЛЬ:
Теперь-то что. Дело прошлое. (Подходит к Пищику; решительно.) Вот, что я подумал, сударь. Что если вам напечатать
в вашей газете, что господин Гуан вовсе не такое чудовище, каким его считает
этот грубиян зеленщик?.. Он заботливый хозяин и, в сущности, неплохой человек.
А все эти разговоры, о том, что он сумасшедший, - так это просто ерунда… Я бы
мог дать вам за это немного своего гонорара. (Достает деньги.)
ПИЩИК:
В принципе, в этом нет ничего невозможного. (Берет деньги.)
СГАНАРЕЛЛЬ:
Сделайте такое одолжение… А если бы вы еще упомянули, что господин Гуан не
пьет, не курит и ведет весьма умеренный образ жизни, то я был бы решительно
счастлив. (Протягивает Пищику деньги.)
ПИЩИК
(принимая деньги): Обязательно напечатаем.
СГАНАРЕЛЛЬ:
Тогда нельзя ли еще добавить, что господин зеленщик и господин бакалейщик
торгуют некачественными продуктами, от которых у добрых людей случаются изжога
и понос? Да и господин мясник тоже. (Протягивает деньги.)
ПИЩИК
(принимая деньги): Можно и это.
СГАНАРЕЛЛЬ:
Благодарю вас от всего сердца, сударь.
ПИЩИК:
Может быть, что-нибудь еще?
СГАНАРЕЛЛЬ
(доставая последние деньги): Напечатайте уж заодно, что его старый слуга -
добрый малый и умеет неплохо готовить. А вот Лепорелло, так тот, напротив,
порядочный повеса, невоспитанный и неаккуратный. Можете себе представить,
сударь - грязные руки вытирает прямо о сюртук.
ПИЩИК
(забирая у Сганарелля деньги): Напечатаем и про сюртук.
СГАНАРЕЛЛЬ:
Я бы обгонорарил вас еще, да, боюсь, эти были последние.
ПИЩИК:
Тогда не стану вас больше задерживать, господин Сганарелль. (Раскланявшись,
направляется к двери.)
СГАНАРЕЛЛЬ
(вслед Пищику): Да напечатайте все это большими буквами, чтобы все обратили
внимание!
ПИЩИК
(в дверях): Можете не беспокоиться. Самыми преогромными. (Исчезает.)
Короткая
пауза.
СГАНАРЕЛЛЬ
(бормочет, с грустью ощупывая пустые карманы): А при гонораре-то быть все-таки
было гораздо приятнее… (Уходит через ту же дверь, что и Пищик.)
Свет
медленно гаснет.
Когда
он вновь загорается - перед нами - заросшее кустарником и деревьями кладбище. В
центре - круглая, посыпанная песком площадка, от которой расходятся в стороны
несколько аллей. За желтеющей листвой едва угадываются очертания надгробных
памятников и крестов. У левой кулисы, возле самой крайней аллеи, расположена
могила Командора. Сам памятник скрыт густой и еще зеленой листвой большого
дуба; видна только ограда и нижняя часть мраморного постамента. У правой
кулисы, за оградой, скромное, не скрытое листвой, надгробье. Это могила
Франциски.
В сопровождении сторожа появляется Дон Гуан.
СТОРОЖ
(продолжая разговор): Да только, ваша милость, я с этим никогда не соглашался.
Не гоже было громоздить такую громадную статую, тем более что все знали, что
покойник был хотя и соразмерно сложен, но роста вполне обыкновенного. Не
Голиаф… А все эти разговоры, что, мол, такая большая статуя отвечает величию
души покойного господина Командора, так это, по моему, просто глупость!
Попробовали бы они счищать с этого величия птичий помет, да убирать паутину,
тогда бы, небось, заговорили по-другому. (Понизив голос.) И потом мне кажется,
что сам господин Командор недоволен, что из него сделали такое вот посмешище.
Особенно в последнее время. Раньше у него было совсем другое выражение лица.
Поглядите сами. (Смотрит вверх на скрытую листвой и поэтому невидимую для
зрителей статую Командора.) Видите? Эти морщины на лбу. А эта складка у губ?
Готов поклясться, что их раньше не было. А глаза? Он как будто, так и ест тебя
глазами. Неровен час, заговорит.
ДОН
ГУАН: А тебе разве никогда не хотелось поговорить с ним, старик?
СТОРОЖ:
Боже упаси! Я люблю, чтобы покойник лежал смирно и не нарушал естественного
хода вещей. Во всем должен быть порядок, ваша милость. Их дело лежать, да ждать
Страшного суда, а наше - навещать их, да молиться. А ежели покойники начнут
разговаривать, или ходить туда сюда, то слабонервные люди, пожалуй, подумают,
что наступил конец света. (Рассмеявшись.) Совсем-то я вас заболтал, ваша
милость. Давайте-ка, лучше я открою вам оградку нашей маленькой Франциски. Вот
уж была светлая душа, упокой ее Господи… (Идет к ограде, окружающей скромное
мраморное надгробье над могилой Франциски.)
Дон
Гуан остается стоять на месте, по-прежнему не отводя взгляд от статуи
Командора.
(Открыв
калитку в ограде.) Ну, вот… Я пойду, а вы стукнете мне в окошко, когда будете возвращаться.
ДОН
ГУАН: Спасибо, старик.
СТОРОЖ:
Храни Бог вашу милость. (Уходит.)
Короткая
пауза.
ДОН
ГУАН (обращаясь к статуе Командора): Старик не соврал. Ты, похоже, в самом
деле, недоволен… Или это тени так легли на твое лицо? (Подходит ближе.) Рад тебя
видеть, Командор. (Сняв шляпу,
кланяется и вновь смотрит вверх на статую; удивленно.) Что такое?.. Ты, в самом
деле, сердишься?.. Ну, ну, остынь. Разве на небесах есть место для обид и
гнева? Или существуют такие обиды, которые, не оставляют человека даже там?..
Вот так новость!.. Как! Даже там?.. Выходит, небо совсем не так уж и далеко от
земли, как нас всегда уверяли? И у нас на руках остаются все же кой-какие
козыри? Не смотря ни на что?.. Скажите пожалуйста… Оказывается, мы не так уж и
бессильны, если умудряемся унести с собой в Вечность наш гнев, наши обиды и
печали?.. (Помолчав.) Жаль, что мы не сможем обсудить это с тобой за кружкой
вина. (Опустив голову, молча делает несколько шагов по площадке, затем
возвращается на прежнее место.) Слышал,
наверное, что рассказывают про нас с тобой?.. Ну, конечно. Недаром говорят, что
от мертвых не утаишь ничего. Они все видят, все знают, вот только почему-то
молчат, как рыбы… Ничего не хочешь мне сказать, приятель?.. Ну, ну, не сердись.
Думаю, мы нашли бы с тобой общий язык,
не сложись все так нелепо… (В смятении делает шаг назад.) Что такое?..
Ты мне кивнул?.. (Негромко.) Черт возьми… Кивнул, словно старому приятелю! (С
сомнением.) Да нет. Не может быть. (Подходит ближе, не отрывая взгляда от
статуи Командора.) А, собственно, почему бы и нет?.. (Громко.) Эй, там,
наверху! Как это прикажешь понимать?.. Может, ты решил ободрить старого Гуана и
теперь даешь ему понять, что он не одинок? Уж не хочешь ли ты сказать, что если
у него нет друзей на земле, то они есть у него на небесах? Пусть только один?..
Что ж, спасибо. Это хорошая новость, Командор. Я догадывался об этом прежде, а
вот теперь буду знать наверняка… (Тихо.) Если, конечно, это слово еще
что-нибудь значит… (Раскланивается со статуей и затем идет через всю сцену к могиле Франциске; не доходя до нее,
останавливается и оборачивается к статуе.) Прощай, Командор!… Что бы там ни
было, я рад, что ты стоишь здесь, рядом с моей Франциской. Как будто оберегаешь
ее сон. Отгоняешь от нее недобрые сновидения. На тебя можно положиться. Даже на
мертвого. (Подойдя к могиле Франциске и сняв шляпу, открывает калитку и заходит
за ограду. Какое-то время стоит молча, затем смахивает с надгробья опавшие листья и садится на
скамейку внутри ограды; помолчав,
тихо.) Здравствуй, Франциска.
Пауза.
В
одной из алей появляется Лепорелло. В его руках закрытый черный зонт. Он
осторожно крадется, стараясь не шуметь. Иногда он останавливается и
прислушивается. Заметив Дон Гуана, быстро прячется за деревьями.
(После
долгого молчания, словно продолжая вслух неслышный для зрителя разговор.
Негромко.) Нет. Нет. Не говори мне так.
Зачем же нам спорить?.. Если бы я умел, я бы уже давно сказал: вернись и мы
начнем все сначала… Но у кого есть такие силы? И кто настолько безумен, чтобы
отважиться приказывать времени? (Бормочет.) Нет. Нет. Нет… Все это только
пустые слова. Одни только слова. (Помолчав.) Все гораздо проще, Франциска…
Стена, которая нас разделяет, и повыше, и покрепче. Она легла между нашими
желаниями и нашей слабостью. Между нашей жизнью и нашим бессилием властвовать
над ней. Все остальные стены по сравнению с ней - просто пустяк… (Глухо.) Вот
уже пятнадцать лет я знаю это так же хорошо, как таблицу умножения. Да,
наверное, даже лучше. Ведь это знание не стоит в стороне. Куда там! Оно
превращает тебя в марионетку и тащит, куда ему вздумается, не слушая никаких
возражений! (Помолчав, без выражения.) И вот мы здесь, совсем рядом, по разные
стороны этой стены, из-за которой, правда, еще доносится твой голос… (Тихо.) Он
с каждым годом все глуше, Франциска… (Замирает, опустив голову.)
Пауза.
Из
боковой аллеи появляется закутанная в плащ фигура Незнакомца. Это еще совсем
молодой человек. Под его плащом угадывается шпага. Заметив Дон Гуана, он
останавливается и бесшумно обнажает шпагу. Затем медленно подходит к ограде, за
которой сидит Дон Гуан и несколько раз решительно стучит по ее прутьям шпагой.
ДОН
ГУАН (поднимая голову): Что вам угодно?
НЕЗНАКОМЕЦ:
Как это что?.. Убить тебя. Свершить волю небес. Избавить от тебя землю…
Выбирай, что тебе больше по вкусу.
ДОН
ГУАН (вежливо): Я вас не знаю, сударь.
НЕЗНАКОМЕЦ:
Тогда, считай, что я твоя смерть.
ДОН
ГУАН: Не плохой повод для знакомства… Когда-то, прежде чем размахивать шпагой,
было принято называть противнику свое имя. Теперь, верно, времена изменились?
НЕЗНАКОМЕЦ:
Довольно и того, что я тебя знаю. (Показывая на Дон Гуана шпагой.) Ты - Гуан.
Безбожник и сумасшедший. Я знаю о тебе все и хочу тебя убить. Давай-ка, выходи!
ДОН
ГУАН (поднимаясь со скамьи): Чем же я так тебе досадил, сынок?
НЕЗНАКОМЕЦ
(кричит, указывая шпагой на небо): Не мне! Ему!
ДОН
ГУАН (бросив взгляд на небо): Да ты, оказывается, просто шутник. Но запах твоих
шуток мне довольно знаком… Попробую угадать. (Пристально смотрит на
незнакомца.) Ты, во всяком случае, не дворянин и никогда не обучался настоящему
искусству владеть шпагой… Какой-нибудь писарь или регистратор. А может,
семинарист?… Тебя выдает твоя шпага. Ты ее боишься и презираешь, и, в то же
время, надеешься, что она тебе поможет. Тогда как надеяться надо не на шпагу, а
на самого себя… (Спокойно.) Лучше возьми свои слова назад, сынок. Ты не моя
смерть. Смерть держит шпагу твердо. (Вновь садиться.)
НЕЗНАКОМЕЦ:
Всемогущий знает, кому доверить орудие своего гнева! Выходи, если не хочешь,
чтобы я назвал тебя трусом!
ДОН
ГУАН (не трогаясь с места): Постой. Тебя, случайно, послал не этот чертов
монах, который в последнее время на все лады склоняет мое имя?.. Даю голову на
отсечение, - это он!
НЕЗНАКОМЕЦ:
Меня послали небеса, Гуан.
ДОН
ГУАН: Небеса?.. То-то, я думаю, отчего у тебя такое постное выражение лица.
(Негромко и серьезно.) А ведь ты попал
в самую точку, сынок. В самую точку. (Чуть слышно.) И как раз сегодня… Какой
подарок они мне посылают! Не захочешь, а поверишь в их хваленое милосердие…
НЕЗНАКОМЕЦ:
Что за ерунду ты бормочешь!
ДОН
ГУАН: Я размышляю, господин Посланец.
НЕЗНАКОМЕЦ:
Лучше бы ты помолился. Напоследок.
ДОН
ГУАН: В моем случае, это одно и то же.
НЕЗНАКОМЕЦ
(теряя терпение): Да выйдешь ты, наконец, или нет!.. Час пробил, Гуан!
ДОН
ГУАН: Что за птичий язык!.. «Час пробил»!.. Скажи уж заодно: «Возмездие
неотвратимо»!
НЕЗНАКОМЕЦ:
Обещаю, что скоро ты будешь изощряться в остроумии, сидя на раскаленной
сковороде!.. (Пытается шпагой достать Гуана через прутья ограды.)
ДОН
ГУАН (уворачиваясь и отступая вглубь ограды): Не выйду, пока ты не скажешь:
«Порок трепещет, а добродетель торжествует»… Да погромче, кухаркин сын!
НЕЗНАКОМЕЦ:
Не испытывай мое терпение, Гуан.
ДОН
ГУАН: Как можно!.. Скажи только: «Красота спасет мир» и я немедленно пролью на
твоем плече слезу умиления!
НЕЗНАКОМЕЦ:
Никак, ты боишься?
ДОН
ГУАН (обнажив шпагу, выходит из калитки): Не стану скрывать, сынок, - боюсь. Но
не тебя.
НЕЗНАКОМЕЦ
(отступая): Тогда, конечно, божьего гнева.
ДОН
ГУАН: Вот и не угадал.
НЕЗНАКОМЕЦ:
Тогда что же?
ДОН
ГУАН: Спроси у него. (Показывает шпагой на статую Командора.)
НЕЗНАКОМЕЦ
(быстро оглянувшись): Что?.. Ты не перестаешь кощунствовать даже перед лицом
несчастного, которого ты злодейски убил?.. На вот, получи! (Делает
стремительный выпад.)
ДОН
ГУАН (легко отбивая удар): Получу. Но не от тебя.
Какое-то
время Дон Гуан и Незнакомец молча кружат по сцене, обмениваясь ударами. Из-за
кустов, то выглядывая, то прячась, за поединком наблюдает Лепорелло.
Никак
не возьму в толк, сынок… В городе полно мошенников, воров, грабителей и убийц.
Чем твоему монаху приглянулся именно я? (Отступает в сторону.)
НЕЗНАКОМЕЦ:
Чем?.. Да все это городское отребье не
годится тебе даже в подметки!.. (Кричит.) Да, да, да!.. Все их грехи - ничто
перед их смирением! Пускай они лгут и убивают, но в душе они послушны, как овцы
и невинны, словно дети. Когда придет время, они с радостью бросят все, чтобы
работать на Божьей ниве и славить Творца! (Обменивается ударами с Дон Гуаном.)
ДОН
ГУАН (отбиваясь): Хорошеньких работников, однако, нашли себе небеса! (Теснит
незнакомца.)
НЕЗНАКОМЕЦ:
Все лучше, чем такие дьявольские гордецы, как ты!..
ДОН
ГУАН (наступая, кричит, обращаясь к статуе Командора): Ты слышал, приятель?
Оказывается, вход на небеса открыт только для слабоумных!.. Нам с тобой, как
видно, придется довольствоваться чем-нибудь другим. (Выбивает шпагу из рук
Незнакомца и наставляет острие своей шпаги ему в грудь.)
Короткая
пауза. Дон Гуан и Незнакомец молча смотрят друг на друга.
(Негромко.)
А тебе никогда не приходило в голову, что вы просто придумали себе этого Дон
Гуана, потому что вы просто не умеете жить без врагов? Вашими врагами были то
евреи, то иностранные купцы, то еретики. Вы жгли ведьм и изгоняли евреев, а
потом делали вид, что ничего не произошло, чтобы тут же начать искать себе
новых врагов. Да, вы бы с ума сошли от скуки, если бы в один прекрасный день
оказалось, что вам больше некого преследовать и жечь. (Отводя в сторону свою
шпагу и показывая на шпагу незнакомца.) Подними.
Незнакомец
быстро подбирает шпагу. Противники вновь обмениваются ударами.
(Наступая.)
Так, значит, это небеса? Они потревожили твой драгоценный покой, чтобы избавить
свет от Дон Гуана? Я правильно понял?
НЕЗНАКОМЕЦ:
Можешь не сомневаться… (С трудом отбиваясь.) Отец Небесный… знает… как
усмирять… таких, как ты…
ДОН
ГУАН (прижимая незнакомца к ограде): До чего же ты скучный собеседник!
(Выбивает у него из рук шпагу.) Гляди-ка, упала. Какая жалость!… Надеюсь, ты
готов к смерти?
Тяжело
дыша, Незнакомец молчит.
Еще нет?.. А я, было, подумал, что ты только
и мечтаешь об этом. Хотел сделать тебе приятное… (Опуская шпагу.) Что ж.
Попробуем еще раз.
(Отходит в сторону.)
Подобрав
шпагу, Незнакомец с криком ярости бросается на Дон Гуана.
(Отражая
нападение.) Не так резво, сынок. Поспешность в таких делах - непозволительная
роскошь.
Незнакомец
продолжает в ярости рубить шпагой воздух.
(Легко
уходя от ударов.) Ах ты, петушок… Смотри, как разыгрался…
Тяжело
дыша, Незнакомец останавливается и с ненавистью смотрит на Дон Гуана. Пот
заливает ему глаза. Видно, что он устал.
(Миролюбиво.)
Отдохни, петушок. Это тебе не языком молоть.
НЕЗНАКОМЕЦ
(хрипло): Тебе помогает дьявол.
ДОН
ГУАН: Вместе со всем своим дьявольским воинством… Если ты так в этом уверен, то
отчего бы тебе самому тогда не кликнуть себе в помощь легион ангелов?.. В
крайнем случае, можешь позвать своего чертова монаха. Я думаю, небеса не
откажут вам… Ну, смелее. Покажи мне силу твоей веры. Крикни: «Караул! Спасите!
Святость в опасности!»… Давай, сынок, начинай… (Умолкает, настороженно
оглядываясь по сторонам.) Ты слышал?.. Кто-то смеется над нами… Интересно, надо
мной или над тобой? (Подняв голову, смотрит на статую Командора.) Это опять
ты?.. Ну, и что здесь смешного?.. Ты смеешься над моей нерешительностью?..
Тогда над чем?.. Неужели над этим
бедным юношей, который не знает, как ему добиться помощи от небес?.. Будь
снисходителен, приятель. Ведь это удел всех живущих…
НЕЗНАКОМЕЦ
(хрипло): Сумасшедший…
ДОН
ГУАН: Прими к сведению, сынок, и он - тоже. (Показывает шпагой на статую
Командора.)
НЕЗНАКОМЕЦ:
Жалкий, безумный старик…
ДОН
ГУАН: Ровно настолько, чтобы не бояться собственной тени… (Кричит.) Эй,
Командор!.. Ты ведь не станешь пенять мне на то, что я воспользовался твоими
отмычками?.. Разве это грех - подражать чужой доблести?.. Что скажешь,
приятель?
НЕЗНАКОМЕЦ:
Я тебе отвечу вместо него. (Бросается на Дон Гуана.) Вот тебе ответ! Получи!..
ДОН
ГУАН (с легкостью отбиваясь от ударов): Твой ответ невпопад, сынок. Лучше
делай, что тебе велено, и не вмешивайся в разговоры старших…
Незнакомец продолжает яростно
размахивать шпагой.
(Отбиваясь.)
Черт возьми! У тебя повадки мясника, сынок… Пойми, со шпагой надо обращаться,
как с благородной дамой. А ты обращаешься с ней, как с гулящей девкой… (Отбивая
беспорядочные удары; сердито.) Да, уймись же, наконец! (Выбивает у нападающего
шпагу, которая отлетает в дальний конец площадки. С легким поклоном.) Не сочти за труд прогуляться, петушок…
Не
сводя глаз с Дон Гуана, Незнакомец медленно пятится к упавшей шпаге.
(Обращаясь
к Командору.) Теперь видишь, как тебе повезло со мной? А повстречай ты такого
вот олуха как этот, еще неизвестно, как повернулось бы дело…
Подняв
шпагу, Незнакомец медленно приближается к Дон Гуану.
(Негромко.)
Прощай, Командор… (Салютует статуе шпагой.) Или лучше было бы сказать
«здравствуй»?.. (Кричит.) Ну, какая все
же во всем удивительная путаница, черт возьми, просто хоть не открывай рот!..
(Обмениваясь ударами с подбежавшим незнакомцем.) Но мы ее распутаем… Мы ее
обязательно распутаем, верно, сынок?.. Всего только один удар клинка… (Улучив
подходящий момент, бросается на шпагу Незнакомца.)
Какое-то
время Дон Гуан и Незнакомец стоят, застыв в одной позе, затем Дон Гуан, уронив
шпагу, делает несколько шагов назад и упирается спиной в могильную ограду.
(С
трудом.) Ну, что, петушок?.. Небеса ликуют? (Медленно сползает на землю.)
Из-за
деревьев с криком выбегает Лепорелло. С разбега налетев на Незнакомца, он
сбивает его с ног и, что есть сил, молотит упавшего зонтом.
ЛЕПОРЕЛЛО:
Вот тебе!.. Вот тебе!.. Вот тебе!..
ДОН
ГУАН (слабым голосом): Оставь, Лепорелло…
ЛЕПОРЕЛЛО
(в ярости): Ну, уж нет!
ДОН
ГУАН: Пожалей хоть зонт…
ЛЕПОРЕЛЛО:
Что? (В изумлении останавливается.)
Воспользовавшись замешательством
Лепорелло, Незнакомец убегает, оставив на песке свою шпагу. Лепорелло бросается
было за ним, но сразу же возвращается к лежащему Дон Гуану.
(Опускаясь рядом с Дон Гуаном на
колени; стараясь говорить спокойно.) Что же это вы себе позволяете, ваша
милость? Кидаться на чужие шпаги! Это
что-то новенькое! Хотите, чтобы мы осиротели?.. Вы ведь не кузнечик,
чтобы скакать неизвестно куда… Дайте-ка я осмотрю вашу рану.
ДОН
ГУАН: Оставь. Не надо. Пусть все идет своим чередом.
ЛЕПОРЕЛЛО:
Своим чередом, это значит в тартарары. А что я теперь скажу Сганареллю? Да он
меня просто живьем съест…
ДОН
ГУАН: Скажешь ему, чтобы клал в капустные котлеты поменьше капусты… (Неожиданно
стонет.)
ЛЕПОРЕЛЛО:
Лучше бы вы дали себя перевязать.
Появляется
сторож.
СТОРОЖ:
Святые угодники! (Подходит ближе.) Ах, беда-то какая!.. Недаром мне сегодня всю
ночь снились крысы… Кто же это осмелился, ваша милость?
ЛЕПОРЕЛЛО:
Потом, потом!.. Что нам теперь делать?
СТОРОЖ:
Что делать?.. Я побегу запрягать лошадь, а вы поднимайте их милость и несите их
прямо к воротам. (Подбирая с земли шпаги.) Ох ты, Господи… (Торопливо уходит.)
ЛЕПОРЕЛЛО
(вдогонку сторожу): Да поскорее, ради всех святых! (Дон Гуану.) Дайте-ка, я вас
возьму.
ДОН
ГУАН (пытаясь подняться): Оставь. Я сам.
ЛЕПОРЕЛЛО
(ворчливо): Сами-то вы только и умеете, что прыгать на чужие шпаги. Хорошо еще,
что прыгнули на шпагу, а не на мушкет… Берите-ка лучше меня за шею и не
упрямьтесь. (Легко подняв Дон Гуана.) Эх, хозяин… В следующий раз, когда вам
придет охота попрыгать, зовите меня или, на худой конец, Сганарелля. Уж мы за
вас прыгнем хоть в пекло, хоть куда… (Уходит с Дон Гуаном на руках. Посреди
сцены остается лежать оставленный зонт.)
Свет
гаснет. Когда он загорается, на сцене вновь кабинет Дон Гуана.
Появляется
Сганарелль в накинутом на плечи плаще. Он растерян и подавлен. Неуверенно
ступая, озирается по сторонам, словно забыл, зачем пришел. Вытирая слезы,
медленно подходит к окну.
Входит
Лепорелло.
ЛЕПОРЕЛЛО:
Ты еще здесь? Я же сказал - быстро за доктором! Немедленно! (Берет с дивана
одну из подушек, за которой он, вероятно, и пришел.)
Сганарелль
молчит, не трогаясь с места.
Ты
слышал, что я тебе сказал?
СГАНАРЕЛЛЬ
(чуть слышно): Хозяин запретил.
ЛЕПОРЕЛЛО:
Ты в своем уме? Да, что он соображает, с такой вот раной в боку?.. Беги без
разговоров!
СГАНАРЕЛЛЬ
(не трогаясь с места): Снег пошел.
ЛЕПОРЕЛЛО:
Что? (Смотрит в окно.) Тьфу, дурак! Снега что ли не видел никогда!
Сганарелль
молчит.
(Держа
в руках подушку, подходит и заглядывает Сганареллю в лицо.) Э, да ты плачешь.
Что же ты плачешь? Плакать будешь после.
СГАНАРЕЛЛЬ
(глухо): Так и валит… Надо позвать священника.
ЛЕПОРЕЛЛО:
Поговори у меня! Хозяину нужен хороший врач. Слышишь? Хороший врач и все
обойдется.
Сганарелль
молчит.
Ну,
как тебе втолковать!
СГАНАРЕЛЛЬ
(не трогаясь с места): Иду.
ЛЕПОРЕЛЛО:
Вот и иди
Сганарелль
не трогается с места.
Да
пошевеливайся, пошевеливайся!
В
дверях появляется Дон Гуан. Он с трудом держится на ногах. Его лицо заливает
смертельная бледность. Тяжело дыша, он останавливается, держась за дверной
косяк.
Черт!
(бросив подушку, кидается к Дон Гуану.) Зачем вы встали? Вам надо лежать!
ДОН
ГУАН (показывая на кресло): Сюда.
ЛЕПОРЕЛЛО
(помогая Дон Гуану добраться до кресла): Лучше бы ваша милость легла на диван.
ДОН
ГУАН (с трудом): Снег пошел… (Тревожно.) Я слышал, меня кто-то позвал…
ЛЕПОРЕЛЛО:
Это у вас просто кровь пульсирует в голове. (Стучит себя по голове.) Так всегда
бывает при небольших и неопасных ранениях. (Делает знак Сганареллю, чтобы тот
уходил.)
Несколько
раз обернувшись на сидящего Дон Гуана, Сганарелль, наконец, исчезает.
ДОН
ГУАН: Задерни шторы и зажги свечи.
ЛЕПОРЕЛЛО:
Слушаюсь, хозяин.
ДОН
ГУАН: И принеси вина.
ЛЕПОРЕЛЛО
(задергивая шторы): Сию минуту… (Соображает; негромко.) Только где его взять?
ДОН
ГУАН (не слыша): Да принеси самого лучшего.
ЛЕПОРЕЛЛО
(зажигая одну свечу за другой): Не извольте беспокоиться… Самого наилучшего.
(Бормочет.) Вот незадача… Разве что сходить в еврейскую лавку?
ДОН
ГУАН (не слыша): Да, и не забудь подогреть. А потом, добавь щепотку корицы.
ЛЕПОРЕЛЛО:
Непременно. (Бормочет, зажигая последнюю свечу.) Так и сделаю… Что ни говори, а
евреи - люди с понятиями, не такие жлобы, как наши местные. (Громко.) Как же я
вас оставлю одного, хозяин?
ДОН
ГУАН: Иди, иди.
ЛЕПОРЕЛЛО:
Иду. (Направляется к двери, но на пороге останавливается; неуверенно.) Хозяин…
ДОН
ГУАН: Иди, Лепорелло. (Закрыв глаза, погружается в забытье.)
ЛЕПОРЕЛЛО:
Я мигом. (Исчезает.)
Пауза.
Дон
Гуан по-прежнему неподвижно сидит в кресле. Кажется, что он уснул. Внезапно
что-то неуловимо меняется вокруг. Неизвестно откуда налетевший ветер шевелит
шторы и колеблет пламя свечей. Слышно, как хлопают в других комнатах двери.
Сумрак отступает и центр сцены заливает мягкий мерцающий свет.
ДОН
ГУАН (очнувшись, тихо): Лепорелло…
На сцене бесшумно появляется
фигура Тени. Ее лицо, как и прежде, закрывает маска. Но теперь она держит в руке большой веер, которого не было
прежде. Одна сторона веера - белая, другая - абсолютно черная.
(Слабо.)
Это вы?..
Тень молча приседает. Короткая
пауза.
(Усмехаясь.)
А ведь я ждал сегодня что-нибудь в этом роде. С самого утра у меня было такое
чувство, что что-то обязательно должно произойти… К сожалению, я не могу
подняться, чтобы предложить вам руку. Но ведь вы не будете на меня сердиться,
правда?.. (Помолчав. С трудом.) Надеюсь, вы не исчезните, как в прошлый раз?
Умоляю вас - не уходите.
Тень
медленно идет по сцене. Пауза.
(Глухо.)
Мне кажется, вы уже оставляли меня однажды. Много лет назад… Помните? Или я
опять ошибаюсь?… Была такая же середина ноября и утром, наконец, выпал первый
снег, и весь город высыпал на улицы. Как они радовались тогда, - словно малые
дети! И только мне одному этот снег напоминал погребальный саван…
Тень
останавливается в глубине сцены и, полуобернувшись, смотрит на Дон Гуана.
Короткая пауза.
Не
хотите мне сказать, кто вы?
Тень
молчит. Пауза.
Может
быть, я попробую угадать сам?
Играя
веером, Тень идет по сцене.
В
ушах такой звон, словно сегодня Светлое Воскресение и в городе звонят все
колокола… Подождите… (Усмехаясь, тихо.) Знаете, как это бывает? Один неверный
шаг, да что там, - одно неверное слово и рушится целый мир, вся Вселенная.
(Помолчав, просто.) Вы - моя смерть. Да?
Остановившись
у окна, Тень медленно поворачивает веер белой стороной. Слегка покачивая
веером, она молча смотрит на Дон Гуана. Пауза.
(Негромко.)
Похоже, я угадал… (Посмеиваясь.) Ай, да Гуан. Ну, что за молодец!.. (Серьезно.)
Впрочем, это было совсем не трудно… Ваше молчание. Вы молчите так, словно все
уже сказано. Понимаете? Совсем все. Наверное, так и должно быть?.. Было бы
нелепо, если бы смерть хихикала и болтала глупости, словно молоденькая
гимназистка… Нет, она должна приходить молча, чтобы заставить тебя проглотить
твой собственный язык и позабыть все слова… (Посмеиваясь.) Открываешь рот и
вдруг понимаешь, что слова кончились и проку от них не больше, чем от
прошлогодней листвы. И тогда остается только шагнуть вслед за ней, не
оглядываясь назад и не загадывая, что ждет тебя впереди. Прыгнуть, не разбирая
дороги. Словно кузнечик, который никогда не знает, где он приземлится в
следующий раз…
Тень
скользит по сцене. Короткая пауза.
(Негромко.)
И все же я готов поклясться, что слышу ваш голос. Он так тих, как будто
доносится из другого мира… (Внезапно, с мольбой.) Ну, скажите же хоть
что-нибудь!..
Тень
молчит. Пауза.
(Немного
разочарованно.) Нет?.. Совсем ничего?..
(Помолчав, чуть обиженно.) Ну, что ж. Тогда, наверное, будем собираться?.. Считайте, что я уже готов. (С трудом поднимается с кресла; опираясь о стол.) Куда
же мы теперь?
Тень
останавливается рядом с Дон Гуаном. Теперь ее веер повернут черной стороной.
(Негромко
рассмеявшись.) Ах, простите, меня!.. В самом деле, - что за нелепый
вопрос! Не все ли равно, куда уводит
смерть?.. Да хоть куда! Главное, это то, что она уводит отсюда…
Тень продолжает молча смотреть
на Дон Гуана. Короткая пауза.
(Спохватившись.)
Что-то не так?.. Погодите, я догадаюсь сам. (Помолчав, уверенно.) Ну, конечно.
Ах, я старый дурак! Ведь у смерти должно быть имя! Не бывает вообще какой-то
смерти! Это противоречило бы простой справедливости. Во всяком случае, я бы не
хотел, чтобы моя смерть занималась кем-то еще.
Тень
поворачивает веер противоположной, белой стороной. Пауза.
(Тихо,
но настойчиво.) Я буду счастлив услышать ваше имя, сударыня.
Тень
молчит.
Или мне придется дать вам его
самому. (Совсем тихо.) Отнять у человека право на единственное, чем он
действительно владеет, - ведь это, пожалуй,
было бы уже слишком!..
Тень
молчит.
Нет? (После небольшой паузы,
глухо.) Тогда, я назову вас Франциской, сударыня.
В то
время как Дон Гуан и Тень молча смотрят друг на друга, вновь налетевший ветер
раздувает шторы и заставляет звенеть стекла в книжных шкафах. Вновь в дальних
комнатах хлопают двери. Вспыхнув, гаснут свечи, и сцена погружается во мрак.
Освещенными остаются только фигуры Дон Гуана и Тени. Пауза.
Я
угадал?
Тень
продолжает молча смотреть на Дон Гуана.
(Тревожно.)
Это ты?… Франциска?.. Да или нет?.. Или передо мной только Смерть, которая
приняла твой облик, чтобы пошутить надо мной напоследок? (Осторожно
дотрагивается до плеча Тени.) Смерть, нарядившаяся в одежды прошлого?.. Или
прошлое, не желающее принимать в расчет даже смерть?.. Как узнать? (С
неожиданной страстью.) Да наверняка! Не так, как мы привыкли знать здесь, но
так, чтобы уже не осталось никаких сомнений, чтобы «да» означало «да», а «нет»
- «нет»!
Закрыв
лицо веером, Тень молча смотрит на Дон Гуана. Короткая пауза.
Э, да
ты, кажется, смеешься надо мной!.. (Усмехнувшись.) Наверное, думаешь, что я
стал чересчур осторожен? Не то, что прежде?.. Взвешиваю все «за» и «против»?
Боюсь не прогадать? Обдумываю каждый шаг? Живу с оглядкой на обстоятельства?..
(Мрачно.) Я бы и сам с удовольствием посмеялся над таким Гуаном!
Тень
отходит от Дон Гуана и идет по сцене.
(Почти
грубо.) Ну, давай. Веди меня, куда тебе приказано. Покажи мне ту дверь, через
порог которой я должен переступить. Подведи меня к самому краю, за которым начинается
то, что не имеет имени, - вот тогда и посмотрим, так ли осторожен стал Дон
Гуан! Будет ли он оглядываться и цепляться за свою жизнь? Или, может, пойдет за тобой, не задавая лишних вопросов?
Словно солдат, которому пришло время идти на штурм вражеской крепости?..
(Смолкает, словно прислушиваясь к чему-то.)
Тень
поворачивает веер черной стороной. Короткая пауза.
(Быстро,
как будто отвечая на слышимую только ему одному реплику.) Вот как? Для тебя это
не новость?.. Хочешь сказать, что не терять присутствия духа перед лицом смерти
- не такая уж и редкая вещь на земле? Что многие способны на это, даже не
моргнув глазом?.. (Негромко.) Верно. Их зовут героями и ставят им памятники из
бронзы и мрамора, вроде того, который поставили Командору... Хотя, сказать по
правде, за этим геройством скрываются
только отчаянье и смертельная усталость… Оно, скорее, похоже на ловушку, в которую попадают самые лучшие… (Резко.)
Надеешься, что и я в нее попаду?
Тень
скользит мимо Дон Гуана, повернув веер белой стороной. Короткая пауза.
(Сквозь
зубы, почти надменно.) Как бы не так!.. (Больше не держась за стол, делает
несколько неуверенных шагов по сцене.)
Короткая
пауза.
(Остановившись,
тихо.) Как бы не так…
Короткая
пауза.
(По-прежнему
тихо, сам с собой.) Что это?.. Какая удивительная легкость… Словно мне опять
двадцать лет, а за окном весна. (Делает несколько шагов.) А на душе так хорошо,
как будто я только что встретил старого друга или заколол в честном поединке
злейшего врага… (Обернувшись к Тени, громко, почти с вызовом.) Ты слышишь меня?
Как бы не так!.. (Подходит к ней почти вплотную; чуть насмешливо.) Лучше мы
сыграем с тобой в другую игру. Надеюсь, это будет поинтереснее, чем играть в
мужество и зарабатывать себе место в пустых сердцах любопытных потомков…
Тень
молчит. Короткая пауза.
Заключим
пари, сударыня. (Отходит от Тени и легко идет по сцене.) Сущие пустяки… Я буду
стоять на том, что ты - Франциска, и пусть против этого свидетельствуют небеса
и восстает весь мир. Ну, а ты попробуй убедить меня в обратном. (Насмешливо.)
Давай! Заставь меня отказаться от самого себя. Позови себе на помощь Судьбу и
Необходимость. Заручись поддержкой Ада. Смейся надо мной вместе со всей
Вселенной. Стыди. Пугай. Настаивай. Уговаривай меня склонить колени перед
Истиной. Нашептывай мне сказки о ее справедливости. Заставь взглянуть в глаза
собственного безумия. Покажи самое дно отчаянья. (Возвращаясь и останавливаясь
возле Тени.) Посмотрим, как тебе удастся заставить Гуана проглотить свои слова!
(Смеется.) Как бы не так… Нет, я буду стоять на своем. Пока Вечность не устанет
от моих назойливых понуканий и не вернет мне то, что принадлежит мне по
праву!.. Слышишь? Я буду стоять на своем, пока небесам не опротивеет мой голос,
и они не откупятся от меня ради своего же покоя! (Помолчав, негромко.) Знаешь,
что я тебе скажу, Франциска? Смирение и мужество хороши только до тех пор, пока
они сами не оседлали тебя, словно послушную лошадь. Пока они не заткнули тебе
рот и не пригрозили стыдом и позором, если ты не поспешишь туда, куда им угодно...
У меня совсем другое оружие. Прекрасное
оружие, Франциска. Жалкое упрямство и не слышащее никаких доводов глухота. Да
еще, не знающая никакого стыда, надежда. (Неожиданно резко.) Дай руку. (Взяв
Тень за руку; негромко, после небольшой паузы.) Думаешь, мне незнакома эта
ладонь? Или это запястье?.. А запах твоих духов? Ты думаешь, я его забыл?.. А
эти завитки волос на висках?.. Что?.. Все это только обман? Сон? Наваждение?..
(Усмехаясь.) Да ведь обмануть можно только того, кто думает, что человек - это
только тень, которую отбрасывает Истина. Кто верит, что лучший способ быть в
ладу с небесами - это вызубрить таблицу умножения! Но как обмануть того, кто
сам сон? Сам обман? (Продолжая держать Тень за руку, отступает на два шага
назад и останавливается так, словно приготовившись к танцу.)
Короткая
пауза.
(Тихо.)
Отчего бы тебе, наконец, не снять свою маску, Франциска? (Вновь подходит к
Тени, не выпуская ее руку.) Ты ведь знаешь, как давно я не видел твоего лица.
Даже во сне ты всегда приходила ко мне, прячась в тени… (Вновь отступает и
затем, повернувшись, медленно ведет Тень по сцене.)
Тихая,
едва слышная музыка.
(Тихо.)
Ах, вот оно что… Ну, хорошо. Я подожду еще. (Остановившись, меняется с Тенью
местами и вновь берет ее за руку.) Я ведь сказал, что готов ждать хоть всю
Вечность. Чуть раньше или чуть позже, ведь это уже не имеет значения, верно?
(Становится на одно колено.)
Тень
медленно обходит Дон Гуана, держа его руку. Музыка становится громче.
(Негромко.)
Может, и мне удастся увидеть там, свое настоящее лицо, кто знает… (Поднимаясь.)
Боюсь только, чтобы узнать себя, мне придется напрячь все свое воображение…
((Вновь ведет Тень по сцене, затем, отпустив ее руку, кланяется.)
В
ответ Тень приседает в реверансе.
(Весело.)
А помнишь, как мы танцевали в том старом кабачке, когда сбежали из театра прямо
из под носа твоего отчима? Ты тогда тоже была в маске, помнишь?.. Чертов
скрипач так фальшивил, что я никак не мог попасть в такт и, в конце концов,
оттоптал тебе все ноги! А ты все время боялась, что твоя маска упадет и тебя
узнают, и поэтому придерживала ее рукой, так что можно было подумать, что у
тебя болят зубы! (Подхватив Тень, кружит с ней в танце.)
Музыка
становится еще громче и веселее.
(Укоризненно.)
А вот это уже неправда! Я совсем не напился, а был всего лишь немного навеселе.
Самую малость. Тем более, что вино было - просто редкая кислятина. (Внезапно
остановившись и помрачнев.) Какой же я
был дурак, что не увез тебя тогда. Не уговорил. Дал уйти...
Музыка
стихает.
А
надо было просто уехать. Сбежать, как сбегают герои в каком-нибудь глупом романе.
Сесть в первый же попавшийся дилижанс и отправиться куда глаза глядят.
(Негромко.) Помнишь?… Был ноябрь, и я
думал, что впереди у нас еще целая вечность, но оказалось, что впереди
только снег, да не знающая снисхождения память. (После короткой паузы, с
нежностью.) Ах, Франциска!.. Зато теперь я не отпущу тебя никуда. Буду держать
тебя, как море держит корабль или как воздух держит летящую птицу!.. Ну, давай!
Дотанцуем до конца тот танец, который мы не дотанцевали тогда!.. (Подхватывает
Тень.)
Музыка
возвращается.
Ты
ведь не разучилась? Нет?.. А хоть бы и так! Что за беда! Мы начнем все с
начала!.. Вот так… Раз и два… Раз и два… (Кружит с Тенью в танце, то исчезая во
мраке, то вновь появляясь в кругу света.)
Одна
за другой на сцене появляются новые танцующие пары. Мрак медленно уступает
место неяркому свету, который
постепенно заливает всю сцену. Теперь перед нами маленький кабачок. Несколько
посетителей сидят за столами, остальные кружат в танце под звуки расстроенной
скрипки, на которой играет старый скрипач. Среди танцующих - Дон Гуан и
Франциска. На лице Франциски - черная маска, которую она то и дело поправляет
рукой.
В глубине сцены, на одной из
скамеек, откинувшись к стене и прикрыв шляпой лицо, дремлет Лепорелло.
На
авансцене, отдельно от других, стоит столик, накрытый на двоих. На спинке
одного из стоящих рядом с ним стульев, висят плащ и шляпа Дон Гуана; на втором
стуле висит меховая шубка Франциски.
Покинув
танцующих, Франциска и Дон Гуан возвращаются к столику на авансцене.
ФРАНЦИСКА:
Нет, нет… Мне действительно пора.
ДОН
ГУАН: Еще немного.
ФРАНЦИСКА:
Уже било восемь. Отец убьет меня, если не застанет дома.
ДОН
ГУАН: Всего один танец.
ФРАНЦИСКА:
Ах, Гуан!…
ДОН
ГУАН: Ну, погоди. Сейчас… (Усаживает Франциску на один из стульев и садится
сам.) Я что-то хотел сказать тебе…Еще в прошлый раз… (Решительно.) Давай,
уедем. Убежим. Прямо сейчас. Куда глаза глядят.
ФРАНЦИСКА
(не сразу, тихо): Ты опять шутишь, дорогой…
ДОН
ГУАН: Клянусь, нет… Смотри - вон там дверь. Мы выйдем через нее и больше нас
никто и никогда не увидит. Ведь это так просто.
ФРАНЦИСКА:
Ты знаешь сам, что это невозможно.
ДОН
ГУАН: Ничего я не знаю… Ты просто не хочешь!
ФРАНЦИСКА:
Подумай о моей матери, Гуан. И об отце.
ДОН
ГУАН: Он тебе не отец.
ФРАНЦИСКА:
Какое это имеет значение? Подумай, что будет с ними.
ДОН
ГУАН: Можешь не сомневаться. От горя они не умрут.
ФРАНЦИСКА:
Дорогой. Они умрут от стыда.
ДОН
ГУАН: Какая прекрасная смерть!… Знаешь, ведь это не самое лучшее, что можно
сказать о близких людях.
ФРАНЦИСКА:
Ах, Гуан! Какой у тебя бывает злой язык!
ДОН
ГУАН: И прекрасно. Впредь я буду нем, как рыба.
ФРАНЦИСКА:
Ну, вот. Теперь ты сердишься.
Дон
Гуан молчит.
Ты
ведь не хочешь, чтобы я проплакала всю ночь?
ДОН
ГУАН: Прости.
ФРАНЦИСКА:
Ничего страшного, дорогой. Я все понимаю.
ДОН
ГУАН: У меня сегодня такое странное чувство, словно все это уже когда-то было.
И этот вечер, и этот скрипач, и эти слова, которые я тебе сейчас говорю. Все
как во сне.
ФРАНЦИСКА:
Я знаю. Со мною это тоже случалось. Так странно. Как будто видишь чужой сон.
ДОН
ГУАН: Лучше не скажешь.
ФРАНЦИСКА
(поднимаясь): Мне пора.
Дон
Гуан поднимается вслед за Франциской.
Только,
пожалуйста, не провожай меня. Мне так будет спокойнее. Отец пообещал убить
тебя, если увидит нас вместе.
ДОН
ГУАН (помогая Франциске надеть шубу): Я его понимаю. Время от времени
бургомистр должен что-нибудь обещать, не то будут думать, что он просто ни на
что не годен… (Тихо.) Если бы ты только знала, как мне не хочется отпускать
тебя сегодня!…
ФРАНЦИСКА:
Я бы осталась, если бы могла.
ДОН
ГУАН (в сердцах, сквозь зубы): А, черт!.. (Кричит.) Лепорелло!
Сбросив
с лица шляпу, Лепорелло вскакивает со скамейки и подбегает к Дон Гуану.
Отвезешь
донну домой.
ЛЕПОРЕЛЛО
(еще не вполне проснувшись): К нам домой?
ДОН
ГУАН (тихо): Болван.
ЛЕПОРЕЛЛО:
Понял.
ДОН
ГУАН: Смотри у меня.
ЛЕПОРЕЛЛО
(надевая шляпу): Доставим в лучшем виде.
ДОН
ГУАН (возвращаясь к Франциске): До свидания, благородная донна. (Целует ей
руку.)
ФРАНЦИСКА:
До свидания, благородный дон.
ДОН
ГУАН: Надеюсь, я ничем вас сегодня не огорчил?
ФРАНЦИСКА:
Все было просто замечательно. (Поворачивается, чтобы уйти.) Приятных
сновидений, благородный дон.
ДОН
ГУАН: Приятных сновидений, благородная донна. (Подходя к Франциске, тихо.) А
может, передумаешь?
ФРАНЦИСКА:
Мы поговорим об этом в следующий раз. (Идет к двери.)
ДОН
ГУАН: В следующий раз… (Вдогонку уходящей Франциски.) Идет! Только не забудь!..
В следующий раз!…
Повернувшись
на пороге к Дон Гуану и махнув ему на прощание рукой, Франциска исчезает вместе
с Лепорелло.
Вернувшись
за столик, Дон Гуан некоторое время сидит неподвижно, глядя на закрывшуюся за
Франциской дверь, словно ожидая, что она вернется, затем наливает себе вина и
одним махом выпивает весь стакан. Пауза.
(Подняв
голову и оглядевшись. Старому скрипачу, который только что кончил играть
какую-то мелодию.) Эй, старик… Подойди сюда.
СКРИПАЧ
(подойдя к столику Дон Гуана): Ваша милость?
ДОН
ГУАН: Ты играешь Моцарта?.. Сыграй-ка мне «Немецкий танец». До мажор и все
такое. (Напевает.)
СКРИПАЧ:
Э, ваша милость, это мне сейчас не по силам. Но если вы зайдете в следующий
раз, то я попробую разучить его к удовольствию вашей милости… Главное - раздобыть
ноты. А уж с нотами это будет проще простого… Вы говорите «до мажор»?
ДОН
ГУАН: Да. (Напевает.) Нет, не то. (Напевает.) Опять не то… (Скрипачу.) В
следующий раз, уж будь любезен.
СКРИПАЧ:
Я вижу, ваша милость понимает толк в хорошей музыке.
ДОН
ГУАН (напевая, разливает вино в пустой стакан Франциски, а затем в свой): Да, и
в плохой тоже. (Подвигая скрипачу стакан.) Выпьем, старик. За следующий раз. А
заодно и за Моцарта.
СКРИПАЧ:
Покорнейше благодарю. (Берет стакан.)
ДОН
ГУАН: За следующий раз!
СКРИПАЧ:
Будьте здоровы, ваша милость.
ДОН
ГУАН: За Моцарта!
Пьют.
ДОН
ГУАН: Я почему-то чертовски счастлив сегодня, старик… Нет, нет. Не так, как
бывает счастлив влюбленный юнец, сорвавший свой первый поцелуй, или как бедняк,
раздобывший себе пропитание, а, знаешь, так, как бывает счастлив человек,
отправляясь в далекое и опасное путешествие… (Задумчиво.) Вещи уже уложены, и
кучер только и ждет знака, чтобы тронуться в путь, а ты все еще стоишь, глядя в
последний раз на дом, где прошло твое детство, и куда, скорее всего, ты уже
никогда не вернешься… (Разливая остатки вина.) Мне кажется, мы с тобой уже
когда-то встречались, старик.
СКРИПАЧ:
Навряд ли, ваша милость. Я ведь играю здесь только третий день.
ДОН
ГУАН: Отчего же мне так знакомо твое лицо? (Поднимая стакан.) Ну, что? Еще раз
за Моцарта?
СКРИПАЧ
(поднимая стакан): За Моцарта, коли так угодно вашей милости.
ДОН
ГУАН: И, обязательно, за следующий раз!
СКРИПАЧ:
За следующий раз, сударь. Дай Бог, чтобы не последняя.
ДОН
ГУАН (тихо, почти про себя): За следующий раз!.. (Пьет.)
Поставив
стакан на стол, скрипач берет скрипку и начинает играть. Одна за другой
свободное пространство между столиками заполняют танцующие пары. Сцена медленно
погружается в темноту.
ЗАНАВЕС
Copyright © Copyright © E-mail: |